Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58846184
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
39254
39415
169151
56530344
900006
1020655

Сегодня: Март 28, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

ЗИНИН С.И. Софья Толстая — жена Сергея Есенина

PostDateIcon 12.12.2010 15:23  |  Печать
Рейтинг:   / 25
ПлохоОтлично 
Просмотров: 33204


Вокруг наследства Есенина

В 1926 году Софья Андреевна стала работать в Литературном музее Союза писателей. Ее квартиру в Померанцевом переулке посещают поэты, артисты, художники, которые любили Есенина и высоко ценили его поэзию.
После смерти Сергея Есенина недоброжелателями стали распространяться сплетни о взаимоотношениях Софьи Андреевны с покойным мужем, о якобы уже давно состоявшемся её разводе с Есениным. Для неё было полной неожиданностью известие о том, что Сергей Есенин оставил не ей, а своей сестре Кате доверенность на ведение всех его дел и на литературное наследство. Она не стала спорить с Екатериной Александровной Есениной, но предложила рассмотреть вопрос о создании фонда имени Есенина на базе доходов с изданий поэта. Сама С. А. Толстая-Есенина отказалась от пожизненной пенсии, предоставив её всю старикам-родителям и младшей сестре покойного мужа.
Много сил и стараний приложила С. А. Толстая по сбору, систематизации и изданию литературного наследия С. А. Есенина. 11 января 1926 года она писала подругам М. Шкапской и И. Карнауховой в Ленинград: «Теперь у меня к вам обеим большая, очень большая просьба, Пожалуйста, соберите для меня в СПб всё относящееся к Сергею: фотографии, рисунки, печатное (из газет и журналов, задним числом). Вы меня простите, что я вас так прошу. Мне очень неловко. Но на Вашу помощь я больше всего надеюсь. А мне всё дорого. Деньги или вышлю, или привезу». Она нашла поддержку в литературном мире. В марте 1926 года Софья Андреевна принимает участие в открытии при Доме Герцена «Есенинского уголка», который в дальнейшем получил официальное название «Музей жизни и творчества Есенина при Литературном музее Всероссийского Союза писателей», где она стала сотрудником и главным хранителем. После закрытия этого музея в 1929 году С. А. Толстая-Есенина была назначена пожизненной хранительницей есенинских материалов.
Софья Андреевна участвует в подготовке выставки к первой годовщине со дня смерти С. Есенина. Постоянно ищет новые Худ. П. Мансуровматериалы. Она узнала, что в Ленинграде имеется портрет поэта, сделанный художником в морге. Пишет М. Шкапской: «Вы мне говорили, что знаете того художника, который писал Сергея в мертвецкой. Я до сих пор не могла добиться ничего, кроме его фамилии (Мансуров!?). Этот портрет ужасно меня мучает. Но это ведь никого не касается, кроме меня. Но через месяц в Союзе Писателей открывается Есенинская выставка, и мне очень хотелось бы, чтобы этот портрет был на выставке. Это дело общее»
Пришлось обратиться за помощью к литературоведу П. Н. Медведеву, который побеседовал с художником, но не уговорил его передать безвозмездно портрет в Музей Есенина. «Мансуров соглашается прислать портрет Сергея Александровича только при приобретении его Музеем, — писал П. Медведев Софье Андреевне 23 декабря 1926 года. — Полагаю, что столь безапелляционная постановка вопроса объясняется крайней нуждой Мансурова. Его нужно понять и простить. Я предложил ему войти в непосредственные переговоры с Вами, что он, вероятно, уже и сделал».
Открытие выставки состоялось 27 декабря 1926 года, но на ней портрета работы Мансурова не было. Только в 1928 году картина была приобретена Музеем Есенина, о чем свидетельствует расписка художника: «Получено мною от Музея Есенина при Всероссийском Союзе Писателей полтораста (150 р.) рублей за этюд с Есенина, сделанный мною в покойницкой Обуховской больницы утром на второй день после его смерти, утром, до вскрытия».
Летом 1926 года Софья Андреевна по приглашению друзей выезжает на отдых в Крым. 4 июля 1926 года пишет в Ленинград А. Ф. Кони: «…Вы спрашиваете обо мне. Я поехала в Крым по настоянию моей матери и по усиленному приглашению моих друзей Волошиных. В Москве я измучилась и издергалась до последней крайности. Здесь рада избавлению от города, шума, дрязг. Но что такое отдых, я, кажется, больше не знаю. Не могу уйти от себя нигде и никогда. И здесь, среди чудесной, всегда мной любимой природы, это еще тяжелее. Очень страшно ощущать себя совершенно бесчувственной. Вся окружающая меня красота — их карточные декорации. И в первый раз в жизни я смотрю, но …не вижу. Только глазами. Какое-то огромное внутреннее онемение.
Здесь много людей, очень, очень милых. Ко мне относятся, как нельзя лучше. Но меня это только утомляет и раздражает. А когда я остаюсь одна, боюсь сойти с ума от своих мыслей.
Вот Вам, Анатолий Федорович, моя маленькая исповедь. Простите, если ненужно обременяю Вас ею. Но Вы спросили меня, и я не смогла и я не смогла не ответить Вам совершенно откровенно. Я еще очень сильная и владею собой. А с осени я надеюсь с головой уйти в работу, связанную с памятью мужа. К декабрю, к годовщине его смерти, мы хотим выпустить сборник воспоминаний и статей о нем. Я сейчас, путем переписки стараюсь собрать материалы и за этим же приеду осенью в Ленинград. До сентября я пробуду здесь…».
Душевного покоя в Крыму Софья Андреевна не находила. Об этом можно судить по её письму близкой подруге Е. Н. Николаевой: «О себе вот что: мне плохо, плохо. На пляже почти не могу лежать — сердце колотится, от купанья не сплю, от плаванья задыхаюсь, ветры издергали. Противопоказания: уже совсем черная, купаюсь три раза в день, улыбаюсь.
Сопоставь то и другое и выведи — стоило мне ехать в Коктебель? Ох, как я была права, когда не хотела ехать сюда. Людей — до черта! Все чужое и все ненужное и далекое. Я живу с Марусей, в ее комнате, проходной. Никогда я не могу за 10 минут вперед сказать, что я одна. Приходят, проходят... Хочется голову себе разбить. А уезжать некуда. Нет денег, мать в Судаке. Вернусь вдрызг разбитой. Одна надежда на... но это потом! Имейте терпенье. Как всегда, здесь — компания Габричевских, Шервинских и ихний огромный штат. И кроме — несколько пар, несколько одиноких и много, много женщин. Я со всеми хороша, определенно ни с кем. Женщин беру без промаха. С мужчинами разговариваю только с сильно женатыми. А то один уж стал мне голову на плечо класть при лунном свете — ну их к... Из женщин каждая думает, что она мой лучший друг, и каждая к каждой ревнует. А я их сражаю рассказом о своем настоящем друге — Жене Николаевой. Сегодня у меня кончился крупный флирт. Одна стерва, лезбиянка чистой воды, влюбилась, и извела она меня, сучья дочь! Всё совсем по-мужски, и ухаживанье, и разговоры, и такие взгляды! Я не знала, куда деваться, краснела и терялась. А сегодня она спросила а toute lettre — да или нет. И я сказала, что, конечно, нет и никогда. Обещала отстать. Вот г… собачье!».
Возвратившись в Москву, С. Толстая-Есенина была втянута в судебный процесс о разделе гонорара между наследниками за издаваемые произведения С. Есенина. Суд должен был определить юридические права всех претендентов на наследство поэта. Нередко судебные процессы сопровождались столкновениями и спорами между истцами. Тягостная история с дележом есенинского наследства продолжалась более двух лет после смерти поэта. Ф. А. Волькенштейн, хороший знакомый Толстых, писал Е. К. Николаевой 15 июля 1926 года:
«Соня — бедняжка. Ее дело получило оборот безнадежный и скандальный: Мейерхольдиха и все мужички, “всем миром” прибывшие из деревни в суд, оспаривают действительность брака Есенина с Соней: он зарегистрировался с Соней, не расторгнув брака с Дунканшей!!! Так поэты устраивают благополучие своих близких! Ненавижу гениев и их великолепное презрение к земным мелочам и прозе! Кроме того, вся эта ватага требует, чтобы с Сони сняли фамилию “Есенина”. Этим мужичкам и еврейке Мейерхольдине невместно именоваться одинаково с внучкой Льва Толстого!!! Ох! Зубы сломаю, так скриплю зубами! А из Петербурга приехала еще одна жена усопшего гения и привезла еще одного сына. Пока не пишите Соне. Я составил Шапире осторожное письмо, чтобы не губить Соне отдыха. Дело отложено до 1-го сентября.»
Под «мужичками из деревни» подразумевались родители Есенина, «еще одна жена» — это Надежда Давыдовна Вольпин, а Шапиро, по-видимому, адвокат, защищавший права С. А. Толстой. Позднее Александра Есенина вспоминала: «Позорная тяжба за наследство длилась два с лишним года, и лишь после многих судебных разбирательств отец был установлен в правах наследования. (Суд все же учел, что в пятьдесят два года Александр Никитич “фактически был инвалидом и несколько лет жил на иждивении сына”.) Родители, перепуганные захватническими действиями Райх, боялись, что она может забрать у них все, что принадлежало Сергею. Но так как, кроме книг, у них почти ничего не было, они спрятали эти книги в подполье в амбаре. Весной это подполье залило водой, и книги все попортились».
Софья Андреевна отстояла свои законные права. Она писала А. Ф. Кони 23 октября 1926 года: «…Я не писала, потому что очень была выбита из колеи — мой суд (кассационный еще продолжается), ремонт квартиры и болезнь…». Через месяц 22 ноября 1926 года сообщала в Ленинград: «…Я уже совершенно поправилась и выхожу, хотя чувствую себя не очень хорошо. И у меня много душевных неприятностей из-за процессов в связи с наследством моего мужа. Все это сложно и мучительно, и мне очень хотелось бы повидаться с Вами и все это рассказать и посоветоваться…».
С. Толстая-Есенина добилась отмены решения народного суда Кропоткинского участка Хамовнического района города Москвы о назначении З. Н. Мейерхольд-Райх «ответственной хранительницей имущества, оставшегося после умершего 28 декабря 1925 года Есенина Сергея Александровича». Софье Андреевне пришлось доказывать свои права законной жены. После нескольких судебных заседаний было принято постановление: «Все домашние вещи, оставшиеся в г. Москве, передать гражданке Софье Есениной, а находящиеся в Ленинграде передать детям — Татьяне и Константину».
Судебное разбирательство началось летом 1926 года, когда З. Н. Райх попыталась доказать незаконность регистрации брака С. Есенина и С. Толстой в связи с тем, что С. Есенин не был разведен официально с Айседорой Дункан и попадал под статью о двоеженстве. З. Н. Райх выступала не только против С. А. Толстой, но и против других «гражданских жен» Есенина, претендующих на законное право наследования, в частности, против Надежды Давыдовны Вольпин, у которой родился от Есенина сын Александр. Н. Д. Вольпин писала 16 июля 1926 года С. А. Толстой: «Я вчера присутствовала на суде лично… (…) Среди любопытных (их, к счастью, было немного) оказалась одна девица, т.е. ныне дама, из нашей гимназии, и она долго расспрашивала меня по-английски о присутствующих. Мне было неловко, и я втайне надеялась, что мать Есенина приняла английский за еврейский, что, может быть, несколько оправдало бы мою невольную бестактность. Всё равно, я для неё не мать её внука, а «какая-то жидовка», посягающая на часть её наследства. Адвокат Зинаиды Николаевны и Изрядновой беседовал с папа-Есениным, подготовляя, вероятно, и для того пилюлю вроде той, что преподнесли они нам. Когда выяснилось, что против нас имеется отвод, так как Райх начала дело о «двоежонстве» Есенина (глупая мещанка! — и я в тот же день узнала, что она член компартии! Забавно!) Наседкин соболезновал нам, жалел о вашем отсутствии. Катя же откровенно радовалась обороту дела, и у меня крепла уверенность, что она сыграла известную роль в этом подвохе, хотя и уверяла меня, что это на самом деле «совсем недавно обсуждалось». А мне было и смешно и тошно. Я почти не сомневаюсь, что для Зинаиды Николаевны здесь дело не в том, получить ли 2/9 или 2/8, а в том, чтобы вам «насолить» и доказать, что вы «ненастоящая жена». (…) Не падайте духом, милая Софья Андреевна, — в этом есть для вас и хорошая сторона, так как «обществу» позиция З. Н. должна показаться смешной и не слишком благородной».
В 1928 году З. Н. Райх подала апелляцию в Верховный Суд республики, но и здесь С. А. Толстая отстояла свои права. «Я выиграла, но лето она мне испортила» — писала Софья Андреевна М. Шкапской 15 августа 1928 года.
Душевное состояние дочери описала О. К. Толстая Волошиным 3 января 1927 года: «Конечно, на настроение Сони много влияло и это возмутительное дело, поднятое против неё в суде — о непризнании её брака. В первой инстанции она выиграла, тогда та сторона подала дальше. Губсуд вернул дело на пересмотр в нарсуд, который на этот раз вынес решение, неблагоприятное для Сони. Тогда Соня апеллировала в губсуд, который 23-го декабря отменил решение нарсуда. Не знаю, что будет теперь делать противная сторона. (…) Всё это отвратительно, возмутительно и мучительно тяжело. Соня никогда об этом со мной не говорит. Но благоприятный исход ей нужен потому, что без этого она не сможет принимать участие в издании, редактировании и т.п. сочинений Есенина, а это ей, по-видимому, страшно дорого».

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика