Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58838070
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
31140
39415
161037
56530344
891892
1020655

Сегодня: Март 28, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

ВЛАСОВ-ОКСКИЙ Н.С. Гость случайный (Сергей Есенин)

PostDateIcon 18.07.2012 13:12  |  Печать
Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 
Просмотров: 5742

НИКОЛАЙ ВЛАСОВ-ОКСКИЙ 

ВЛАСОВ-ОКСКИЙ Н.С.Николай Степанович Власов появился на свет 15 апреля 1888 года в бедной крестьянской семье. Его родина — село Дуденево Нижегородской губернии, раскинувшееся на высоком правом берегу Оки. Отец поэта, Степан Максимович, потомственный землепашец, занимался также извозом: скудное хозяйство не давало возможности кормиться только землёй. В 1896 году во время очередной перевозки грузов из дуденевского затона С. М. Власов сильно простыл и, проболев короткое время, умер. После него осталась небольшая, но хорошо подобранная библиотека русских классиков: самостоятельно выучившись грамоте, Степан Максимович любил читать, что впоследствии передалось и сыну. Через год Николай пошёл в школу. Так решила мать, Таисия Анфимовна, несмотря на бедность, тем более на руках у неё кроме сына осталась ещё и дочь Александра. Сама Т. А. Власова (урождённая Дряхлова), «до глубокой старости хлеборобка», прожила неграмотной.
В конце XIX века небольшое село Дуденево могло похвастаться двумя начальными школами. Они появились благодаря состязанию в филантропии местных купцов Захарова и Власова. В школе богатого однофамильца и учился Николай. Уже во втором классе он всерьёз увлёкся литературой. Заметив это, учитель, Александр Александрович Рюриков, стал руководить чтением мальчика, специально подбирая для него книги.

После окончания трёхлетней школы нужда заставила Николая Власова определяться на работу. Поначалу — случайные заработки в затоне, затем рыбный промысел дуденевского купца Гордеева в степном прикаспийском посёлке Тишкове, где был помощником икряника за еду и одежду, бегство к бурлакам и, наконец, тяжёлый труд матроса на баржах и пароходах.

28 февраля 1907 года в нижегородской газете «Народная мысль» было впервые напечатано стихотворение Н. Власова «Русь». Вскоре произведения Николая Степановича стали появляться и в других губернских изданиях. Через год в Нижнем Новгороде вышла книга «Стихотворения крестьянина Николая Власова», отпечатанная в типографии М. Л. Виленского. Её открывают стихи, датированные 1901-м годом. Тогда автору было всего лишь тринадцать лет, но он уже заносил первые поэтические опыты в тетрадь, восполняя недостаток образования постоянным чтением. В течение трех лет после литературного дебюта Николай Степанович много печатается. На страницах губернских изданий публикуются не только его стихи, но и рассказы о жизни рыбаков Каспия, бурлаков и матросов Волги и Оки. Вероятно, прозаические опыты и стали причиной того, что в 1910 году Н. С. Власова-Окского пригласили на постоянную работу в водницкую газету «Судоходец». Так Николай Степанович оказался в Нижнем Новгороде, где на всю жизнь определилась его профессия журналиста и писателя. Кроме уже названных изданий он печатался также в «Волгаре» и «Нижегородском листке». Впоследствии жил в Твери в Москве. В Москве судьба свела Н. С. Власова-Окского со многими замечательными авторами: В. Гиляровским, А. Новиковым-Прибоем, К. Фединым, С. Городецким, К. Паустовским, А. Ширяевцем, С. Есениным…

После смерти поэта в 1947 году его книги не переиздавались. В последний год жизни Н. С. Власов-Окский подготовил к печати большой роман, поэтический сборник «Зеленый простор» и книгу воспоминаний «Отошедшие», написанную еще в 1941. В последней собраны документальные очерки о писателях, с которыми Николай Степанович встречался на своем литературном пути и которые к тому времени уже ушли из жизни. В этой галерее не только известные авторы ( С. Есенин, Ф. Сологуб, В. Гиляровский и др.), но и колоритные личности из народа, пытавшиеся писать, но в силу различных обстоятельств так и не развившие свои способности. Эту книгу не могли издать при жизни автора, в частности, из-за воспоминаний о Фёдоре Сологубе и Сергее Есенине, чьи имена были тогда под негласным запретом.

Сборник литературных воспоминаний «Отошедшие» увидел свет лишь в 2000 году в Московском издательстве гуманитарной литературы. Издание стало возможным благодаря личной инициативе и финансовой поддержке дочери поэта Евгении Николаевны Зайцевой.

Источник: Гурьев В. «Почти забытый поэт (Николай Степанович Власов-Окский)»

ГОСТЬ СЛУЧАЙНЫЙ (Сергей Есенин) 

С Есениным я был знаком пять лет. Познакомил меня с ним давний приятель его, тверской поэт, живший раньше в Москве, Н. П. Рогожин. Первая встреча состоялась в книжном магазине имажинистов на Никитской. По переезде моём в Москву мы встречались с Сергеем Александровичем в Доме Герцена, в ОГИЗе и на литературных вечерах. Особенно часты и продолжительны наши встречи были в 1924 году.

В предыдущем очерке я говорил о том, что Ширяевец давно звал меня в поездку по волжским городам, в частности в Тверь. Поездка эта не состоялась. Ширяевец умер. И вот в канун похорон волжского баяна Есенин, сильно расстроенный смертью друга, встретившись со мной в Доме Герцена, заявил:

— Не удалось поехать на Волгу с вами и Ширяевцем, поедем без него. Устроим вечер его памяти в Твери. Вы там работали. Спишитесь с никитинцами, чтобы они там организовали это дело. Пригласим с собою Орешина и Клычкова.

В день похорон Ширяевца мы с Есениным шли рядом за гробом поэта. В пути Сергей Александрович познакомил меня с Сергеем Городецким.

— Отходят крестьянские поэты, — говорил Есенин. — Очередь за мной.

Городецкий, тронутый этими словами, вспомянул петербургский период новокрестьянских поэтов, группу «Краса», которой он тогда руководил.

Когда гроб Ширяевца был опущен в могилу, Есенин одним из первых кинул традиционный ком земли на крышку гроба и с горестным лицом взял лопату и начал закапывать могилу друга.

Я написал никитинцам относительно вечера памяти Ширяевца. Они немедленно отозвались на наше предложение, и через несколько дней я, Есенин, Клычков и Орешин поехали в Тверь.

Вечер состоялся в Доме народа.

Мы поделились своими сообщениями о покойном волжском баяне, после чего вместе с тверскими поэтами читали свои стихи.

Есенин, вообще замечательно читавший стихи, особенно трогательно прочел свое стихотворение, написанное в связи со смертью Ширяевца:

Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Слушатели неистово аплодировали Сергею Александровичу. Поэт вошел в большой раж и с подъемом прочел ряд своих новейших стихотворений.

На вечерке был известный еще по петербургским журналам критик М. П. Неведомский, живший теперь в Твери. Он долго беседовал в конце вечера с Есениным, а потом говорил о нем окружающим:

— Ах, какой большой талант, какой большой талант вырос на наших глазах!..

После вечера ужинали в ресторане «Кукушка», находившемся на территории городского сада. Ресторан был лучший в городе и ужины отпускал по ценам весьма высоким, так что посетителей здесь бывало не густо.

Ужинали на террасе, обращенной на Волгу. За соседним столом сидели московские артисты после только что оконченного ими концерта в городском театре.

Есенин узнал некоторых артистов и, затуманивший голову изрядной порцией пива, начал задирать их:

— Ар - ти - и - с - ты!.. То - же ар - ти - ис - ты!.. Какие вы артисты!?

Орешин останавливал охмелевшего поэта:

— Оставь, Сергей: попадешь в милицию…

Есенин не унимался.

Я всегда избегал встреч с Есениным, когда замечал его сильно выпившим. Я любил его видеть другим, таким, каким он выглядел из своей «Голубени» и вообще из докабацких стихов. Поэтому я поднялся с места и стал прощаться, и в первую очередь с ним. Он удивленно посмотрел на меня и, как бы что-то сообразив, спросил:

— Что, разве уже конец?

— Конец не конец, а лучше бы положить конец этому ужину…

— В таком разе — конец… — заявил он. — Пойдемте, ребята… только… где мы сегодня ночуем?

Ночевать всех приехавших пригласил к себе председатель Никитинского литературного общества М. С. Дудоров, но я на улице отстал от них, не желая стеснять председателя и уже имея приглашение от других.

Утром мы встретились на вокзале.

Есенин стоял у буфетной стойки со стопкою пива в руке и, увидев меня, позвал:

— Пойдемте, продернем по стопочке… Мы вчера, после вас, еще хватили здорово!..

— Нужно обзавестись билетом, — отвечал я. — Поезд скоро пойдет…

— Там Орешин покупает…

— Он не знает, что я здесь, и берет билеты, наверно, только на троих. Так я уж пойду к кассе.

— Ну, идите.

Мы вошли в вагон. Поезд тронулся. Есенин стал придираться к Клычкову, подтрунивая над вычурным языком его сказки, прочтенной на вчерашнем вечере. Я и Орешин начали отвлекать его от этой темы. Он замолк, потом прилег на скамейку и мгновенно уснул. Через полчаса всхрапнули и Орешин с Клычковым.

Около Клина Есенин проснулся, совершенно отрезвевший, оглянулся на спящих товарищей, улыбнулся и стал закуривать. Закурил и неожиданно спросил:

— Вы никогда не бываете хмельным?

— Бываю, — ответил я, усмехнувшись.

— Что же вы как-то сторонились вчера? Я ведь хоть пьян был, но заметил… — признался он.

— Мне нравится видеть вас другим, — сказал я. — Поэтому и в Москве я не раз, видя вас охмелевшим, уходил…

— Правда?

— Правда.

— Ну, а сегодня… Я ведь отрезвел теперь… Сегодня, как сойдем с поезда, зайдемте в пивную и выпьем немного… всего по две бутылки пива…

— Хорошо.

Мы помолчали. Потом я спросил:

— Вот вы были за границей и ни разу не отобразили ваших впечатлений от этой поездки. Что бы это значило?

— Она, эта заграница, произвела на меня какое-то неприятное впечатление, — отвечал поэт, — может быть, потому, что я безумно люблю Россию. Когда я возвращался к границе и увидел черный хлеб и услышал русскую речь, меня не только ударило в слезы, — я зарыдал и упал лицом на землю. А кругом говорили: «Это ничего. Это бывает»…

Когда мы выходили из московского вокзала, Есенин напомнил мне:

— Так пойдемте по парочке пива выпить…

— Пойдемте, — отвечаю. — Нужно сказать об этом и Орешину с Клычковым…

— Нет, пускай они идут…

Мы вошли в пивную на Каланчевской площади.

Потягивая прохладное пиво. Сергей Александрович говорил:

— Печатают меня теперь охотно и часто. Особенно Воронский. Он любит мои стихи. А одно время начали было затирать. Это — в период между народническими изданиями и «Москвой кабацкой»… Печатают. Но очень хочется иметь собственный журнал. Уже и название придумано: «Россиянин»… Я редактировал бы отдел стихов, а Клычков — прозу… Из Клычкова хороший беллетрист может выйти, только способствовать развитию его таланта надо… Уже и в Госиздате о журнале говорили. Отвечают: согласны, только ответственным редактором большевика назначим… И название журнала им не совсем… нравится…

Выпив, как условились, по парочке, мы покинули пивную и отправились каждый восвояси.

В 1925 году Есенин начал прихрамывать и не раз попадал в больницу. Все реже приходилось видеть его. Как-то летом встретившись с ним в ОГИЗе, я насилу узнал его: побледнел и как-то обезживел. Его сопровождал молодой поэт Наседкин. Но и тяжело больной поэт норовил крепиться и, говоря, улыбался, хотя улыбка была уже не прежняя, а какая-то страдальческая.

И вдруг — трагическая развязка!

«Англетер»… вскрытая вена… петля…

Громадное полотнище, растянутое по фасаду Дома печати: «Здесь находится тело великого национального поэта Сергея Есенина» — вызывало слезы. Утрата была слишком велика.

Ваганьковское кладбище. Громадная толпа провожающих, выкрики учащейся молодежи над закапываемой могилой:

— Прощай, Сережа!

Хотелось бежать и не слышать этого. Утрата была слишком велика.

Положен рядом с другом Ширяевцем. 

*** 

Тверской «ужин», тверской вокзал и пивнушку на Каланчевской я упомянул не к тому, чтобы класть какое-то пятно на память ушедшего. Таких пятен немало положено в свое время другими, да и сам поэт даже в стихах запечатлел кабацкий чад. Я же коснулся этих моментов как накипи, которая не шла к лицу этого голубоглазого юноши. Как видит читатель, я даже самому Есенину высказал это.

Осуждать же поэта я вообще не мог, ибо не знал, что толкнуло его к кабаку и в некоторый период времени — к кабацким стихам, в которых он называл себя даже хулиганом, и что, наконец, заставило его наложить на себя руки…

В искренность его «хулиганства» я никогда не верил. Трезвым он был деликатнейшим из людей, каких я знал.

Было ли здесь раздвоение личности, тоже не знаю. Да мой очерк — не исследование, он — лишь воспоминание о моих встречах с поэтом.

Из моей памяти почему-то не испаряются следующие строки Есенина:

Душа грустит о небесах,
Она не здешних нив жилица. 

***

Я пришел на эту землю,
Чтоб скорей его покинуть. 

***

Только гость я, гость случайный
На горах твоих, земля.

Вот и написал я об этом «госте случайном» то, что мог.


ВЛАСОВ-ОКСКИЙ Н. Отошедшие. Литературные воспоминания.
М.: Издательство гуманитарной литературы, 2000.

Комментарии  

0 #3 RE: ВЛАСОВ-ОКСКИЙ Н.С. Гость случайный (Сергей Есенин)Наталья Игишева 19.04.2017 21:32
Ясно, что при коммунистах такого рода «воспоминания» печатались в пропагандистски х целях, но вот кому и зачем понадобилось кормить читателей этой демьяновой ухой еще и в постсоветские времена – это уже за гранью моего понимания. Крепко подозреваю, что за прошедшие десятилетия все эти бесконечные и безликие вариации на тему «пил-дебоширил- повесился» успели навязнуть в зубах даже у тех, кто их считает за истину в последней инстанции. Право же, г-жа Зайцева поступила бы куда мудрее, если бы этим, с позволения сказать, литературным трудом печку растопила – тогда он бы все-таки какую-то пользу принес.
Но это все лирика, а если перейти к фактам, то, извините, не будет ни один человек, даже и любящий выпить, но последние мозги пока что не пропивший, пить с буйным пьяницей – или с человеком, которого искренне за такового считает. Этого ему не позволит ни инстинкт самосохранения, ни самоуважение (это к вопросу о том, как данный «воз поминаний» с действительност ью соотносится).
Цитировать
+2 #2 RE: ВЛАСОВ-ОКСКИЙ Н.С. Гость случайный (Сергей Есенин)Анна Танеева 15.08.2012 14:14
долго шло до нас это воспоминание! И чего нового мы о поэте узнали? Что он неумеренно пил пиво? Что был чем то якобы болен. Так и Мариенгоф пишет тоже самое и все врет. Посмотрите на фото Есенина 1925 года. Где там следы пьянства или болезни. А главное, поэт себя не убивал!
Цитировать
+1 #1 Геннадий Петрушов 19.07.2012 00:00
Как долго это воспоминание шло к читателям!
Цитировать

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика