Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58861185
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
4765
49490
184152
56530344
915007
1020655

Сегодня: Март 29, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

НОРД Лидия. Сергей Есенин

PostDateIcon 29.11.2005 21:00  |  Печать
Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 
Просмотров: 10319

Лидия Норд

Сергей Есенин


Розу белую с черной жабой
Я хотел на земле повенчать.
С. Есенин.

<…>
В конце лета 1925 года или ранней осенью, точно не помню, у моего родственника собрались днем друзья и почитатели Есенина: Н. Клюев, Р. Ивнев, В.В. Князев, К. Вагинов, Н.П. Баскаков, Р.В. Иванов-Разумник, П.С. Коган, Ю. Тынянов и другие. Было еще несколько журналистов, артистов.
Ждали Есенина. <…>
Вошел он неожиданно. В светлом сером костюме, волосы были немного влажные, казались темнее. <…>
Был он в очень хорошем настроении, может, оттого, что встретили радостно и очень тепло. Шутил. Весело рассказывал о московских литературных делах, о дорожных приключениях. <…>
Поэт достал из внутреннего кармана пиджака листки, но читал больше по памяти. Читал он просто, без тех завываний, как читали его стихи другие. Но в голосе его все время прорывалась тоска.

    Быть поэтом это значит тоже,
    Если правды жизни не нарушить,
    Рубцевать себя по нежной коже,
    Кровью чувств ласкать чужие души.

<…>

И другое:

    Я знаю, знаю – очень скоро,
    Ни по моей, ни чьей вине.
    Под низким траурным забором
    Лежать придется так же мне.

<…>
Читал он много, его все время просили: «Еще! Еще!!!». Я и мой приятель Саша Т., в то время «болевший стихами», слушали из угла комнаты, куда Саша, которого я притащила с собой, робко забился от смущения и опасения, как бы его не погнали. Он слушал жадно, его толстые, детские еще губы дрожали, мне казалось, он готов был заплакать.
Окончив читать и подвыпив, Есенин, заметив нас, подошел.
- А! Коски! Коски. – Потом поинтересовался, какие стихи мне понравились больше. Когда я сказала, он погладил меня по голове:
- Рыжая пичужка, и ты меня понимаешь.
Я немного обиделась: хоть косы еще болтались за спиной, я была замужем и уже перестала писать стихи.
Позже он читал опять. И теперь его голос звучал иначе:

    Я о своем таланте
    Много знаю.
    Стихи не очень трудные дела.
    Но более всего
    Любовь к родному краю
    Меня томила.
    Мучила и жгла.

<…>
Незабываемое впечатление оставил у меня этот день. Я очень рада, что мне не пришлось видеть Есенина пьяным, хулиганствующим. Образ его, привлекательный своей смелой, непосредственной искренностью, всепобеждающей любовью к России: «Я буду воспевать всем существом поэта шестую часть земли с названьем кратким «Русь» - остался на всю жизнь в моей душе.
О его хулиганстве писали и пишут еще до сих пор. Это и тогда угнетало поэта:

    Залегла забота в сердце мглистом:
    Отчего прослыл я хулиганом?

И дальше он говорит:

    Не злодей я и не грабил лесом,
    Не расстреливал несчастных по темницам …

Действительно, почему-то никто не сказал о доброте Есенина и его бессеребряности. Сколько бы у поэта не было денег, они уходили сразу. Помогал он очень многим загнанным жизнью в материальный тупик литераторам. Делал это от чистого сердца, через других, не ожидая благодарности. Есенин был способен сунуть пачку денег незнакомой, тронувшей на улице его своим видом, старушке или голодной проститутке, а потом сразу же ехать занимать деньги у знакомых. К его «хулиганству» относится и то, что он однажды пришел в «Европейскую» в сопровождении двух десятков оборванных беспризорников, потребовав, что бы их впустили, как его гостей, и угостили их всех сытным обедом.
Мне рассказывали, что такую же вещь он проделал и в Баку. Бездомным же он посвятил свою поэму «Беспризорная Русь», напечатанную уже под другим названием: «Русь бесприютная». Вот выдержки из нее:

    Но есть на этой
    Горестной земле,
    Что всеми добрыми
    И злыми позабыты.
    Мальчишки лет семи-восьми
    Снуют средь штатов без призора,
    Бестелыми корявыми костьми
    Они нам знак
    Тяжелого укора.
    Я только им пою,
    Ночующим в котлах,
    Пою для них,
    Кто спит порой в сортире.
    О, пусть они
    Хотя б прочтут в стихах,
    Что есть за них
    Обиженные в мире.

Поднявшие в 1924 году вой газеты, что Есенин избил ломового извозчика и милиционера, ни словом не обмолвились о причине. А было так: сидя в кафе, поэт увидел, что ломовик нещадно колотит лошадь, которая не может вытянуть колесо нагруженной телеги, застрявшее в трамвайном рельсе, а милиционер лупит коня в живот с другой стороны. Не долго думая, Есенин выскочил из кафе, захватив стул, который обломал о спины и головы издевавшихся над животным.
Когда один из граждан Советского Союза дал объявление в московской «Вечерней газете» о том, что кто найдет его пропавшую кошку, получит крупное по тем временам вознаграждение, откликнулся немедленно Демьян Бедный пасквилем «О советском аристократе, рыдающем о пропавшей кошке Машке».

<…>
Весть о смерти поэта разнеслась по городу прежде. Чем печальное известие появилось в газетах. Телефонная станция работала как бешеная, телефонистки перестали привычно отругиваться на нетерпеливые телефонные звонки, старались поскорее соединить и разъединить по отбою телефоны, передающие об общем горе.
В.В. Князев рассказывал, что не успел он, извещенный по телефону, приехать в морг, куда увезли сначала тело поэта, как уже к зданию мертвецкой была протоптана по снегу широкая дорога, а милиционер сдерживал стремящуюся туда публику.

* * *
Мы были в ресторане в тот вечер. В зал вошел с потерянным видом немолодой мужчина. Обращаясь ко всем он сказал: «Граждане! Есенин повесился.» И сразу смолкли не только голоса, но и струнный оркестр. Несколько минут царила такая ошеломленная, жуткая тишина, что те, кто не расслышал, смотрели на других с застывшим вопросительным страхом. Потом тишина разорвалась женскими возгласами. Мужчине не дали присесть. Его тянули за руки во все стороны, переспрашивали. Мы сразу же поднялись. И не только одни мы.
Когда выходили, входящие остановили нас: «Знаете? Есенин умер!»
Газеты, собравшие подробности его смерти, буквально вырывались из рук газетчиков. Их не хватало, и пока не был выпущен дополнительный тираж, газета перекупалась за десятерную цену.

* * *
В маленькой мертвецкой покойный уже лежал на столе одетый, ожидая, пока его положат на последнее ложе, а возле него растерянно стояли пришибленные потерей друзья.
Кто не входил, у всех срывалось первым:
- Сергей! Сережа!!!
Торжественное спокойствие смерти, сковав лицо поэта, омолодило его. Исчезли все следы страдания, и только глубокая царапина, след агонии, указывало на пережитое.
Когда привезли гроб и Есенина укладывали в него, руки покойного разошлись, показав заложенную в них маленькую иконку. Ее принес из дому и отдал мертвому поэту один из служителей морга.
Пожалуй, только двум русским литераторам, умершим в Советском Союзе, - Есенину и Куприну, - сам народ организовал такую нескончаемую длинную и искренне скорбящую процессию.

<…>

* * *
Безвременная гибель талантливейшего русского поэта вызвала ряд возмущенных статей. Лучшую из них написал Борис Лавренев под заголовком «Казненный дегенератами». Она была напечатана в вечерней ленинградской газете.
Не было ни одной газеты в Советском Союзе, которая не отозвалась бы скорбно на трагическую смерть Есенина.
Похороны Есенина, вылившиеся в народную демонстрацию любви к поэту, чей голос не был созвучен советской эпохе, и шум, поднятый по случаю его самоубийства в прессе, серьезно обеспокоили красный Кремль. Надо было принять какие-то меры. Их быстро нашли. В худосочном газетном листке «Комсомолия» появилась статья тогда мало известного А. Безыменского – «Против есенинщины. Прошу слова как комсомолец». На другой же день статью Безыменского перепечатали московская «Правда» и «Комсомольская правда». Это было началом поднятой кампании травли мертвого русского поэта. Затем в нескольких захолустных газетах появились комсомольские отклики – «Против есенинщины». Тогда уж «Правда», поместив ряд «писем читателей» «О нездоровых настроениях в художественной литературе», организовала ряд диспутов, на которых против Есенина уже выступали такие силы, как Радек и Луначарский.
Но в те времена русские литераторы могли еще высказываться свободно, защищая литературу. Друзья Есенина немедленно организовали отпор, выступив дружным строем.

* * *
Не прошло и месяца после смерти Есенина, как в январе 1926 года покончил с собой Андрей Соболь. Перед смертью он отправил по почте пространные письма друзьям и одно Луначарскому.
« Я делаю это не для того, чтобы в последние часы выворачиваться из самолюбования наизнанку, а просто не хочу кривотолков и сплетен, - писал он. – Во-первых, я задыхался уже последние годы в атмосфере пошлости, подлости и отвратительного ханжества, УЗАКОНЕННЫХ во всей жизни. Я шел не к этому. Вы скажете – с этим нужно и можно бороться нам самим. Раньше я думал так сам. Но теперь убедился, что все мы находимся в более страшных силках. Отвратительных, липких, черных. Я не знаю, может, и Вы уже являетесь сотрудником ГПУ, куда меня пригласили на днях и агентом которого предложили стать. Простите меня! Я, конечно, сам не думаю того, что написал сейчас, но если они потянули меня вчера, то потянут Вас завтра, послезавтра. Я убедился – я не первый. В нашей среде уже ЕСТЬ П Р О В О К А Т О Р, они слишком много знают о нас.
Я, конечно, отказался. Но мне намекнули на два, уже позабытые мною, случая в моей жизни, которым теперь придана преступная окраска: «выразили надежду на следующую встречу», вручили мне «на всякий случай» номер их телефона. У меня уверенность, что они начнут стягивать тиски, пока я в них не попадусь. Это подтолкнуло меня уйти скорее, чем я этого хотел. За эти два дня я извелся тяжелыми думами, они съели, как моль, мою душу – она вся в дырах …»

Самоубийство Соболя, видимо, смутило Советы. Уход из жизни сразу двух должен был повлиять тяжело на народные массы. Из Кремля был дан наемным клеветникам Есенина сигнал отбоя травли поэта.   Среди всех статей, написанных в защиту Есенина, которые коллекционировал мой родственник, самыми интересными, трогательными были написанные рабочими, студентами и рядовыми гражданами СССР.
«Почему поэзия С. А. Есенина вредная? – спрашивала медицинская сестра М. Л.-ская (газ. «Красная Москва»). – Он пишет от души, о чем переживает. И это все понятно. Я работаю в том госпитале, где лежал товарищ Фрунзе; он привез с собой несколько книжек Есенина. Я слышала, как он говорил доктору, что Есенин большой поэт …»
«Мы любим Есенина за его искренность, - писали студенты ЛГУ. – Ведь он настоящий крестьянский поэт-самородок. Не Есенин виноват в упадничестве, а те, кто довели его …»
Диспуты и проведенный в связи с ними анкетный опрос (анкеты в то время могли быть неподписанными, нужно было только указать профессию) показали, насколько близок был поэт народу…

<…>
Но власти как-то надо было стереть славу и популярность мертвого поэта, дискуссии о котором еще больше популяризировали его произведения. В 1927 году травля начинается снова. В основном ее вели А. Ревякин, А. Крученых и А. Безыменский. Крученых, начав со статьи «Псевдокрестьянская поэзия Есенина», написал штук двадцать статей и очерков, чернящих Есенина. Не меньше написал пасквилей и А. Ревякин. НО его талант, в котором ему нельзя отказать, сыграл с ним злую шутку. Если не ошибаюсь, в начале 1927 года он написал большой и подробный анализ творчества Есенина. Статья была построена так:
1). Тоскующий богомолец. 2). От иноческой грусти в буйство революции. 3). От революции в Москву кабацкую. 4). От кабака снова к утопизму и Христу. Увлекшись, автор слишком правдиво и ярко показал, что именно оттолкнуло Есенина от Октябрьской революции, тщетные попытки найти в большевизме хотя бы что-то близкое к народной власти, потом его мечты о новой «кулацкой» революции, «Есенин натужился оторвать свою душу от кабаков, чтобы перенести ее на руках, как какую-то драгоценность к ногам того же Христа, так как фактически не смог побороть в себе тех религиозных предрассудков, коими был опутан с детства». И, наконец, Ревякин обвинил мертвого в мечтах о новом преобразовании русской земли в мелкобуржуазном, кулацком духе. Весь очерк, подкрепленный цитатами поэта, был убедителен, но в нем образ Есенина выступал еще более близким народу и далеким власти.
Когда очерк был напечатан в двух журналах: литературном – с некоторыми сокращениями, и в «Работнике просвещения» - полностью, получился скандал. Больше очерков о Есенине Ревякину не довелось писать, - его литературная карьера была надолго подорвана. Сильно нагорело и Луначарскому за промах его печатного органа. Говорили, что это было одной из причин его скорой опалы. Советской власти пришлось организовывать другого рода статьи о Есенине, такие как очерк доктора Галанта – «Архив о душевной болезни С. Есенина – клинический архив одаренности и гениальности». Так мечты покойного о правде были превращены в бред сумасшедшего …
Но, несмотря на все ухищрения Советов омрачить память Есенина, на прекращение издания его стихов, он продолжал оставаться народным, любимым поэтом.
С.А. Есенин не ошибался, когда говорил:

    Но обреченный на гоненья
    Еще я долго буду петь …

<1954>
===
Лидия Норд (наст. фамилия Ольга Алексеевна Оленич-Гнененко; около 1907-1967) – малоизвестная поэтесса, мемуарист, родственница жены Тухачевского.
Автор книги «Маршал Тухачевский», «Инженеры душ» и др.
Наиболее полные биографические сведения о ней сообщаются в публикации Б. Равдина (Рига) и Г. Суперфин (Бремен) в журнале «Наша страна» (Буэнос-Айрес. 2006. 18 марта № 2792): родилась, «скорее всего, в Полтавской губернии, в имении Кегичевка, принадлежавшем семье ее отца Алексея Павловича Оленич-Гнененко, присяжного поверенного, выпускника Харьковского университета. Среди родственников Лидии Норд, связанных с литературой и журналистикой: Петр Павлович Оленич-Гнененко, Павел Павлович Оленич-Гнененко и наиболее известный в этом роду в качестве литератора – Александр Павлович Оленич-Гнененко (1893-1963), прозаик, поэт, признанный переводчик стихотворений Эдгара По и «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла.
Не исключено некоторое участие Лидии Норд в литературно-журналистической жизни Ленинграда 1930-х годов, ее реальное знакомство с писателями – обитателями Царского Села.
<…>Военный корреспондент во время войны с Германией, раненная и плененная в ноябре 1941 года под Ленинградом, оказавшаяся во время войны в Германии, примкнувшая к власовскому движению и направленная в Италию в качестве ответственного секретаря и выпускающего газеты РАО «Доброволец»; послевоенный эмигрант в Великобритании, ночная сестра в доме для умалишенных в Лидсе, автор «Русской мысли», «Нашей страны», «Нового русского слова», «Часового», Русской службы Би Би Си, активная участница культурной и общественной жизни русской эмиграции в Великобритании. Скончалась в Лондоне.
Воспоминания публикуются в нашей стране впервые по книге «Инженеры душ» (Буэнос-Айрес, 1954).

 

Комментарии  

0 #2 RE: НОРД Лидия. Сергей ЕсенинНаталья Игишева 10.04.2016 08:18
Иконка, принесенная сотрудником морга, красноречивее любых слов выразила его отношение к разговорам о самоубийстве, а этому человеку было виднее, чем нам: перед его глазами был реальный труп, а не фотографии качества СССР 1925 г. И уж его-то, в отличие от нынешних сторонников версии убийства, заподозрить в пристрастии к дешевым сенсациям никак не получится, потому что он серьезно рисковал и рисковал дважды: во-первых, открыть проявлять свою религиозность в те богоборческие времена уже само по себе было весьма и весьма чревато, а во-вторых, такой поступок был равносилен прямому отрицанию официальной версии. Очень жаль, что мы не знаем и никогда не узнаем имени человека, не устрашившегося подвергнуть себя опасности ради того, чтобы отдать замученному поэту последний христианский долг. Остается лишь повторить расхожее: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен». Упокой, Господи, душу этого безымянного исповедника со Святыми во Царствии Твоем!
Цитировать
0 #1 RE: НОРД Лидия. Сергей ЕсенинНаталья Игишева 28.02.2016 08:25
Смотрелся Сергей Александрович, мчащийся со стулом наперевес, надо полагать, весьма нетривиально (и уж догадываюсь, чего по этому поводу в газетах понаплели), но вот кто бы мне сказал: ЭТО – поступок слабака (которые, как мы все знаем из горького жизненного опыта, резко слепнут и глохнут, когда на их глазах кого-то обижают)? Или, хуже того, забулдыги, которого ничто, кроме выпивки, не интересует? Да каким же вообще мужеством надо обладать, чтобы, подвергаясь травле и уже неоднократно побывав по надуманным обвинениям в когтях советских «кривоохранител ьных» органов, броситься броситься на выручку даже не к человеку, а к лошади, рискуя за нападение на сотрудника милиции при исполнении попасть в тюрьму, где расправиться с неугодным проще простого, и концов потом при всем желании не найти? И мы должны всерьез думать, что человек, проявивший ТАКОЕ мужество, мог трусливо залезть в петлю? (Право же, не пойму, как сама Норд-то этому хоть на секунду поверить могла.)
Цитировать

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика