ШЕПЕТА И. Необычайная ясность сознания — пик запоя
НЕОБЫЧАЙНАЯ ЯСНОСТЬ СОЗНАНИЯ — ПИК ЗАПОЯ
Захар ПРИЛЕПИН. ЕСЕНИН. Обещая встречу впереди. — Москва: «Молодая гвардия», 2020. — (Серия «ЖЗЛ»).
Честно говоря, я не понимаю, для чего популярные писатели пишут биографии серии ЖЗЛ.
Ради славы? Массовый читатель даже имени биографа не запомнит, как имя швейцара в ресторане, который принимает от Есенина трость, цилиндр и перчатки. Внимание фокусируется на гении. Прочие, даже если они талантливы, остаются в тени. До полной непроницаемости.
Ради истины? Вряд ли. Захар лепит своё повествование на основе мифов, лже-документов и лже-мемуаров, наспех созданных ГПУ в 1925-26 годах. А они, эти документы, для того и создавались, чтоб увести потенциального исследователя тайны гибели национального поэта в сторону от истины. И надо отдать должное чекистам, им удалось ввести в заблуждение биографа.
А если не удалось, и популярный писатель пишет «по заказу», по журналистской привычке «за деньги»? То… Даже думать не хочется — «что»…
Когда дети подарили мне ко дню рождения книгу «Есенин. Обещая встречу впереди» серии ЖЗЛ, то я первым делом открыл её ближе к концу: может, что-то поменялось в воззрениях Прилепина на судьбу Сергея Есенина со дней злополучного ЛИТРа (ЛИТР — литературный фестиваль во Владивостоке — «Литература Тихоокеанской России»; аббревиатура хулиганская, недостойная. — И.Ш.), где он, медийная фигура, на удивление косноязычно излагал замшелые истины?
Простой школьный учитель зачастую говорит и убедительней, и эмоциональней, и, главное, содержательней. То ли не умеет без подсказки монитора связно говорить, то ли сознательно решил схалтурить, как при итальянской забастовке… Неужели не заплатили «мастеру слова»? Или заплатили, но — мало?
Книга открылась на 829 странице, и — надо же! — рассказ шёл о последнем дне жизни Есенина. Вторая половина дня 27 декабря 1925.
Цитирую.
«Есенин долго расспрашивал Устинова, как тот вышел из своих передряг. Тот расспросил Есенина о его любовях. Есенин расплакался. Устинов, как мог, успокаивал его. Потом записал: «Есенин был совершенно трезв». Трезвость эта, впрочем, могла быть обманчивой: после многодневного запоя случается вдруг такой день, когда человек с полностью ошпаренным мозгом и отравленными внутренностями вдруг приобретает необычайную ясность сознания, будто организм вбрасывает последние ресурсы, чтобы восстановить равновесие. На самом деле это пик запоя, сползти с которого — адский труд».
Необычайная ясность сознания — пик запоя, надо же такое придумать! Настоящий писатель. Пишет — как дышит. Ради денег? Получается, что ради них, любимых-необходимых. Серия ЖЗЛ — не научное издание. Коммерческое.
Шутят про журналистику: это, мол, — «вторая древнейшая». Захар Прилепин долгие годы работал в «Новой газете». Неужели даром не прошло?
По ходу чтения, сначала вдоль, а потом — поперёк, мне десятки раз так и хотелось сказать, Евгений Николаевич, ну зачем так позориться, подставляться? Вы же не знаете простых вещей, зачем за сложные браться?
Пример. «Дело четверых поэтов», товарищеский суд 10 декабря 1923. Читаю: «…Соболь, хотя и не был евреем, говорил примерно о том же: обвиняемых знал, антисемитизма не заметил…» (стр. 625).
Сравните с тем, что цитируется из вполне доступных источников, сделанных на основе стенограммы. Андрей Соболь:
«Я еврей. Скажу искренно: я еврей-националист. Антисемита чувствую за три версты. Есенин, с которым дружу и близок, для меня родной брат. В душе Есенина нет чувства вражды и ненависти ни к одному народу».
Андрей Соболь, он же Юлий Михайлович, он же Израиль Моисеевич, годы жизни 1988–1926. С 1904 — член группы сионистов-социалистов. В 1906 арестован и осуждён к 4-м годам каторжных работ на строительстве «Амурской колёсной дороги». В 1909 бежал за границу, вернулся накануне революции… С 1922 года — секретарь правления Всероссийского союза писателей, подпись Соболя стояла на членском билете Сергея Есенина.
Если бы издательство «Молодая гвардия» было советским, а не «эффективным» «АО», то был бы редактор, который, наверняка, бы не допустил столь очевидной, «детской» ошибки.
Это, в общем-то, — ладно. Подобные ошибки не влияют на суть. Но другого рода ошибки (а их — тьма), одна наслаиваясь на другую, уже искажают картину жизни и смерти поэта…
З. Прилепин. Стр. 956:
«Часто вспоминают тифлисcкую историю, как работавший там по линии ОГПУ Блюмкин якобы приревновал Есенина к своей жене и едва не застрелил его прямо в ресторане.
Реальность этого эпизода под вопросом: во-первых, у Блюмкина не было жены; во-вторых, в мемуарах он фигурирует под ложной, взятой для прикрытия фамилией, то есть там только намекают, что это Блюмкин; в-третьих, есть нестыковка по датам: в те дни Есенина в Тифлисе не было».
Есенина в тот день в Тифлисе точно не было, и жены, к которой можно было бы приревновать, рядом — не было. 100%. Потому что встреча Есенина с Блюмкиным произошла в Баку.
Вот что пишут Куняевы, отец и сын, в своей ЖЗЛ «Есенин», стр. 459:
«Пятого сентября 1924 года Есенин прибыл в Баку, надеясь пожить здесь достаточно долго. Остановился Сергей в гостинице «Новая Европа». Он уже собирался навестить Чагина, как вдруг нос к носу столкнулся (…) со своим старым знакомым (…) Яковом Блюмкиным, жившим в той же гостинице под конспиративной фамилией «Исаков».
Можно спорить о деталях: о фамилии, под которой скрывался Блюмкин, о дате столкновения, о месте — в ресторане, или в лобби у стойки портье? — и, наконец, стрелял Блюмкин или нет (стрелял! — И.Ш.), но столкновение произошло в Баку, а не в Тифлисе. В Грузию вечером того же дня Есенин бежал за оружием. В Азербайджане добыть его поэту было неоткуда.
Куняевы: (…) Стр. 460:
«В тот же вечер, ничего не сообщив Чагину о своём коротком пребывании в Баку, Есенин вместе с Илларионом Вардиным уехал в Тифлис».
Н. Вержбицкий:
«Об этом происшествии мне потом рассказывал художник Константин Соколов. Сам Есенин молчал, может быть, не желая показаться трусом…».
Я специально продолжил цитату до точки. У отца и сына Куняевых — обрывок цитаты Н. Вержбицкого. Есенин молчал, потому что дело приняло серьёзный оборот: конфликт со спецслужбами перешёл в горячую фазу. Сам поэт в бакинской гостинице остался жив благодаря счастливой случайности.
Можно было бы не обращать внимания и на подобный тип ошибок и неточностей (упомянул же сам факт конфликта с Блюмкиным, хотя и поставил его под сомнение), но есть ошибки, так сказать, «методологические». И в них уже борец за правду Прилепин выглядит хуже всякого «русофоба».
Не без влияния Дмитрия Быкова (вот уж кто откровенный «Плохиш»!), коллеги из «Новой газеты», вбил себе в голову, что с 1922 года Сергей Есенин беспробудно пил и деградировал. И всё повествование с этой временной точки — сплошная иллюстрация тезиса Д. Быкова о деградации.
Захар Прилепин тезис о «деградации» формально не разделяет. Даже ему очевидно, что с 1923-го по 1925-й написаны лучшие стихи, которые стали классикой. Но и у Прилепина 1925-й год — кризис, пик пьянства. Написано «всего» 61 стихотворение.
Сергей Куняев, правда, насчитывает семьдесят с лишним. Но и шесть десятков — это полноценная книга. Всем бы так деградировать.
Лирические стихи не «пишутся» — «случаются». Усидчивые писатели со свинцовым задом могут не знать про такое (мистика же, чертовщина), но для суеверных поэтов это — аксиома. Можно весь день сидеть над листом бумаги и ничего толком в итоге не написать — не осенило.
З. Прилепин, Стр. 828:
«…Есенин сидел в темноте.
Георгий сел рядом — и Есенин в буквальном смысле уселся к нему на колени, обнял за шею и стал шептать, что не может жить, не может жить, не может жить.
(…) Не было бы Устинова — может, нашёл бы себе иное пристанище. Может, у Эрлиха остался бы. Но что этот Эрлих понимает? Ребёнок ещё.
И потом — у Эрлиха дома разве удавишься?»
Звучит по-хамски. Ну да, не аристократ Прилепин.
У Есенина был наган, и, если бы Сергей хотел… не удавиться, а, скажет так, умереть, он мог бы легко это сделать, выстрелив себе в голову.
Воспоминания Устинова лживы, и не известно, кто их писал, но уж если Захар взялся писать по сомнительным свидетельским показаниям, то обязан следовать им. Сказано же, что во второй половине дня 27 декабря 1925 года поэт «был совершенно трезв».
И это — единственная правда во всём ранее приводимом пассаже.
Слёз Сергей не лил, мрачен не был — был душой компании. Был одет в свежую белую рубашку, волосы — вымыты, расчёсаны, ботинки — начищены, стрелки на брюках — наглажены. Был по-спортивному подтянут, напружинен, улыбчив и трогательно нежен.
Я обратил внимание на детали, которые выдавали писателя-биографа с головой как сочинителя. Стр. 826:
«27-го, в воскресенье, Эрлих пришёл рано.
Есенин ругался: решил вымыться в ванной, а в нагревательной колонке не оказалось воды.
— Она бы взорвалась!
На шум пришла Устинова.
— Сергунь, ну как она взорвётся?
— Как-как. Взорвётся!
— Она может только распаяться».
В пятом номере не было ванной, и это не известно, судя по написанному, только Захару. Я уж молчу про невесть откуда взявшуюся техническую грамотность «тёти Лизы», про сочинённое ночью и написанное кровью стихотворение, которое ровно в такой же редакции было опубликовано заграницей, в «Посеве», за полгода до описываемых событий.
А чернила-то были. Точно были.
Следующая страница.
«Согрели воду.
Эрлих побрил Есенина. Есенин побрил Эрлиха».
Бр-р! Дальше не продолжаю, чтоб не дай Бог, эстеты не уписались со смеху. Текст мстит автору. Он — «отвратителен, как руки брадобрея».
Выпили всей компанией всего 4 из шести маленьких полубутылок пива, привезённых гостиничным извозчиком. С 24 по 27 декабря алкоголь не продавался. В выходные действовал «сухой закон». Не был Есенин в запое. Он месяц не пил в клинике Ганнушкина, а перед самым отъездом в северную столицу пил пиво и немного шампанского. И всё. Поэтому в Ленинграде уже был трезв как стёклышко. Никаких вещей у Эрлиха не оставлял, сразу приехал в «Англетер» («Интернационал»). И поселился не в пятый номер, а этажом выше. Ехал в Ленинград жить, а не умирать. Ждал выхода своего собрания сочинений.
По Прилепину же в ночь с 27 на 28 Есенин напивается вдрызг и вешается под утро. Прямое свидетельство жены коменданта «Интернационала» (Англетера)» Назаровой, сделанное на камеру, что вечером 27 декабря поэт уже мёртв, отметается как несущественное в силу возраста свидетеля: мало ли что примерещится старухе, выжившей из ума!
Послушал бы тогда племянницу, Светлану Петровну, перед смертью говорившую, что у неё есть официальный документ, что Есенин умер 27 декабря.
Есенин изображён конченным алкоголиком, имеющим заболевания нервной системы. Смакуется диагноз «неврит», полученный в Европе, как нечто серьёзное, как результат злоупотреблений алкоголем. На самом деле неврит — это воспаление периферийной нервной системы, нервных окончаний, вряд ли связанных с употреблением алкоголя. Как правило, это механическое защемление или воспаление простуженного нерва. И, что важно, я нигде не обнаружил описания похмельных мучений у Сергея Есенина, таких, когда, если не опохмелиться, то можно «дуба нарезать». Именно это — главный симптом тяжёлого алкоголизма. Поэт же легко отказывается от алкоголя и не пьёт ни капли месяц-два даже по Захару Прилепину. Частое употребление спиртного — да, уже алкоголизм, но до сколько-нибудь заметной деградации, если пересмотреть фото, Есенин просто не дожил. Он был молод, спортивен. Во время заграничного турне догнал и обошёл на «короткой воде» самого Тарзана, Джонни Вайсмюллера, чемпиона мира по плаванию. На десятисекундной кинохронике 1918 года за спиной ораторствующего Каменева я, как бывший детский тренер, вижу не столько поэта Есенина, сколько чрезвычайно одарённого, хорошо скоординированного атлета. Борца, боксёра — да кого угодно! Недаром американские газеты писали, что Дункан сопровождает русский спортивной наружности.
Автор тщательно избегает в биографии Есенина эпизодов, указывающих на конфликт со спецслужбами. О том, как избежал ареста осенью 1924 года, когда был арестован Ганин, как Есенина защитило закавказское руководство большевиков — ни слова.
Внезапный отъезд Есенина в конце марта 1925 года в Баку, получается, никак не связан с расстрелом Ганина. 30.03.1925 Ганина расстреляли, а 31 марта Есенин внезапно, неожиданно для окружающих, уехал из Москвы. Просто так. По логике алкоголика.
Причина, по которой Есенин с Дункан уезжает в Европу (причём срочно, на самолёте, как только получил разрешение на отъезд) выдвигается вообще смехотворная — «искал новые рынки сбыта» для своих стихов.
Айседора Дункан прямо называет причину отъезда — желание сохранить гениального поэта для России, она-то знала, что говорит. Ему грозила расправа. И не обязательно судебная. По словам танцовщицы, Есенина в России «трижды в неделю» арестовывают. Сказано хлёстко, образно, однако по делу.
Почему-то, начиная с 28 декабря 1925 года и по сию пору, в отношении С. Есенина действует презумпция самоубийства, в то время, как всё должно было бы быть ровно наоборот — следователь обязан предполагать убийство, чтобы исключить юридическую ошибку.
Следствия (официального, не частного) по факту смерти поэта не проводилось. Поэтому все, кто предполагает убийство, правы, а кто — наоборот, предполагает самоубийство, — не прав. Мы живём в мире вывернутых смыслов.
Захар Прилепин организовал то ли «движение», то ли «партию «за Правду». Слово, взятое в кавычки, в постмодернисткой стилистике нашего времени может иметь прямо противоположное значение. То есть «движение за Правду», взятое в кавычки, можно понимать, как «Движение «За кривду». Так «великий и могучий» может мстить тем, кто не чувствует его нюансов.
Безусловно, за последние четверть века написано много ерунды по поводу смерти Есенина. Из лучших побуждений, но, всё равно, — много невероятного, смешного. Захар Прилепин оригинальничает, проводя своё расследование, пишет о самоубийстве Есенина. Причём, убеждённо, самозабвенно, порой — неделикатно. И многое, особенно про несуществующий заговор против поэта, звучит убедительно. А вот, когда говорит о самоубийстве Есенина, то тенденциозность превращает его в комедийный персонаж, ничем не лучше тех, кто пишет нелепости о спланированном убийстве.
Лично я на заговоре и не настаиваю. Но смерть Есенина — не самоубийство. Однозначно. Таких травм самоубийцы себе не наносят.
Посмертные фотографии кремлёвского фотографа-портретиста Наппельбаума, аккуратные, снятые так, чтобы не весь ужас произошедшего был виден, говорят о явном насилии. Что же могли видеть свидетели, которые не подписали акт осмотра (например, Лавренёв, Браун)?!
1) На рисунках Сварога рукав рубахи разорван, что указывает на борьбу перед смертью. Не случайно, даже у Прилепина, утверждающего, что никто из современников не говорил об убийстве поэта, Сварог, получается даже по Прилепину, всё-таки имел свою консприрологическую версию.
2) Застывшая в воздухе правая рука свидетельствует о мгновенной смерти, когда дух из человека буквально вышибается, но уж никак не от асфиксии.
3) Кисть застывает скорее поперёк трубы, за которую она якобы держалась, чем вдоль.
4) На фото в морге отчётливо видна странгуляционная борозда. Она перпендикулярна шейным позвонкам. Такой след оставляет удавка, наброшенная кем-то сзади. След же, оставленный верёвкой под тяжестью тела повешенного, всегда уходит по направлению к затылку.
5) Долгое время фигурирующая в публичном пространстве «отзеркаленная» фотография фотомастера (5-й номер гостиницы) — что это? Небрежность, или подтасовка, чтобы что-то скрыть? Скорее — второе. Мастера щепетильны. И не случайно Софья Толстая, уверенная в убийстве, сделала, когда страсти чуть улеглись, своё фото 5-го номера.
6) На одной из посмертных гипсовых масок Есенина виден и плоский левый глаз, и кратер от пули под правой бровью, и травмированный удавкой рот, слева и справа, в то время как, если б это был след от желчи, или чего-то подобного, текучего, должен бы уходить только вправо, куда склонилась голова. Сам факт, что гипсовые посмертные маски неодинаковы, уже говорит за себя.
Я мог бы ещё 100 пунктов набросать, но и этого довольно для непредвзятого читателя, чтоб усомниться в том, что Прилепин не прав. А ещё — не голосовать на парламентских выборах за его политическое движение с карикатурным названием.
Я мог бы написать политический памфлет и так размазать сочинителя, что половина из готовых вступить в его движение людей разбежались бы, разлетелись, как испуганные птицы, не оставляя следов… Да вот беда — я вглядываюсь с надеждой в тех, кто идёт следом, так как в своём поколении не нахожу тех, за кем бы я мог пойти (В.В. Путин разочаровывает всё больше). И, хотя Прилепин, чем-то похож на дуче Муссолини, остальные варианты ничем не лучше.
Презумпция самоубийства Есенина действует до сих пор. Она считается верной, пока не доказано обратное. Охреневшее государство, что в 1925-м, что сто лет спустя «обратное» доказывать предоставляет неравнодушным гражданам за свой счёт. Причём, возможности, что-то сделать не даёт никакой. Могилы не трогать, не вскрывать (несмотря на длинный список родственников и уважаемых людей) — нет, мол, оснований. Как нет?! Родственники же требуют. Имеют право. А расследование польских криминалистов? А свидетельство, что Есенина в могиле нет? А свидетельство, что Есенина застрелили? В архивы не лезть — засекречены. Делайте официальный запрос в архивы спецслужб, а мы вам ответим: так и так, мол, по интересующему вас вопросу сведений нет. Неравнодушным гражданам остаётся в бешенстве сжимать кулаки и угрюмо молчать.
А что пишет наш замечательный беллетрист Захар Прилепин? Стр. 831:
«…Труба была высоко. Есенин придвинул туда стол. Выстроил себе пирамиду из подходящей мебели. Снял с чемодана верёвку.
Перед тем, как повеситься, сделал себе неглубокий надрез локтевого сухожилия правой руки.
Вчера на левой пробовал — ничего, терпимо. Тем более. После трёх бутылок пива и всего выпитого с утра, вчера, позавчера…
Хуже, чем на душе, всё равно нет.
Порезал — то ли для того, чтобы наверняка, от общего остервенения и торопясь поскорей сбежать; то ли что-то хотел написать и не стал, раздумал. Рука кровоточила, но не сильно. Чертыхаясь, полез наверх уверенный в себе, как ребёнок. Кружилась голова, тошнило…».
Надо же такое себе вообразить?! Резать сухожилие, а потом лезть наверх «уверенным в себе, как ребёнок».
Ранение правого предплечья поэт получил от удара наганом, когда пытался отжать удавку в неравной борьбе с убийцами. Верёвки, снятой с чемодана, не хватало, чтобы сделать петлю, её срастили с ремнём. Но и это не устроило — смотрелось нелепо и не вызывало доверия. Один из подельников сбегал вниз и во дворе с обратной стороны здания срезал бельевую верёвку, на которой прачки сушили наволочки, полотенца и простыни.
На шее мёртвого поэта, судя по имеющимся фото остались следы от разных верёвок. Поэта вынимали из петли разные люди — комендант гостиницы Назаров и Цкирия, милиционер Горбов и сын фотографа Наппельбаума Лев. А ещё некий чекист Евсеев. Есть его признание, снятое на киноплёнку. Что-то многовато для простого самоубийства.
В случаях предполагаемого самоубийства, если обнаруживается хотя бы одна улика, противоречащая картине самоубийства, следователи обязаны предполагать убийство и действовать — соответственно. Улик же, и косвенных свидетельств (косвенных, потому что все свидетели умерли, их не вызовешь в суд, и за них свидетельствуют посредники, которые в свою очередь, тоже умирают) — десятки.
Беллетрист Прилепин изначально, как нерадивый ученик, посмотрел ответ в конце задачника и подогнал решение под ответ. Ох, как это похоже на мой 5-й «Г», рождённых в 1975-м, где я был классным руководителем!
— Женя, несмотря на изобретательность, «два балла»! Ты — неправ.
А люди, предполагающие убийство, — правы. И по существующему ныне и существовавшему в 1925 году закону. И — по совести.
Речь идёт о русском национальном поэте. Это не курчавый Пушкин, начинавший писать стихи на французском. И не Лермонтов, потомок ЛермОнта, офицера-иноземца, подавшегося за лучшей долей в романовскую Московию XVII века. Это истинно русский человек, из главного, тяглового сословия. Самородок, а не университетский выученик.
Никто не заставлял Захара Прилепина выступать в качестве агитатора. Он мог бы интеллигентно завершить своё повествование рассказом о том, что существует загадка смерти Есенина. Кратко изложить аргументы с перечислением фамилий исследователей, кто — «за» самоубийство, кто — «против» и почему. И на этом закончить. Но в том-то и дело, что автор — человек не интеллигентный. Как все политики.
Я снова вспоминаю злополучный лит. фестиваль «ЛиТР» во Владивостоке, где Евгений Николаевич говорил, что первым об убийстве Есенина заговорил «Вася» Белов (Это панибратское «Вася» так и резануло по уху! Классик Василий Белов одномоментно вдруг стал — нет, не равен малорослому Захару, а стал значительно ниже его). То ли Прилепин, то ли кто-то другой из организаторов мероприятия, посвящённого Есенину, просил ничего не говорить о смерти поэта. Белов вышел к микрофону и в преамбуле к выступлению заявил, что его просили ничего не говорить о евреях.
Почему-то смерть национального поэта и «еврейский заговор» связаны накрепко. На самом деле, ни левак Троцкий, ни коррупционеры Каменев с Зиновьевым, ни даже идеологический злыдень Бухарин, руководитель большевистской однорукой «Правды», ни коварный Сталин с Кировым (есть и такие версии) не отдавали приказа (даже устного) убивать Есенина. Несмотря на многочисленные, после первой же кружки пива, антисемитские и антисоветские реплики, зафиксированные многочисленными доносчиками. Поэта арестовывали, держали в камере, пока не протрезвеет, иногда заводили «дело», но хода ему не давали, не трогали — «вразумляли».
Советские граждане в 20-е годы писали доносы. Практически всё есенинское окружение, даже единственный ученик Иван Приблудный, «стучали» на Есенина. За «сотрудничество» платили куда щедрее, чем гегемону-пролетариату. Вот и «сотрудничали», зарабатывая на хлеб насущный, пока самих не перестреляли в 30-х годах.
На мой взгляд, Есенин стал жертвой заигравшихся чекистов. И был убит случайно, вопреки заданию, отданному на пике нервотрёпки ХIV съезда ВКП(б). По факту неожиданной смерти Есенина было принято решение имитировать самоубийство (предложение Льва Троцкого, приказывать он уже не мог), чтоб не было ненужных разговоров. Победивший И.В. Сталин был снисходителен к потерпевшим поражение «давидовичам». Позже он наставлял лит. чиновников, что о Есенине следует говорить «потише». Вождь понимал, что погибший «крестьянский» поэт мог стать знаменем националистического лобби с инстинктами крестьян, имеющих какое ни есть имущество и враждебных пролетарской революции. Сталину нужны были неимущие солдаты, «винтики» государственной машины.
Для Захара Прилепина никакой загадки смерти Есенина нет. Повесился — и всё тут. Конченный алкоголик. Исписавшийся поэт.
В 30 лет? Да побойтесь Бога, Евгений Николаевич!
Cтр. 857:
«То, что Есенин покончил жизнь самоубийством, было очевидно для всей его родни, для всех его коллег по ремеслу, для приятелей и товарищей, для наблюдавших за ним и любивших его поэзию, для вождей, наконец…»
Далее, используя излюбленный литературный приём, усыпляющий критическое понимание текста, перечисляются любовницы, жёны, дети, длинный список писателей на полстраницы, которые, якобы, были уверены в самоубийстве поэта…
СТОП!
Даже меня слегка загипнотизировал. Здесь уже идут в ход явные подтасовки.
Евгений Николаевич, Вы что, допрашивал свидетелей и участников? И они клялись на партийных билетах и Библии, кто на чём, в зависимости от убеждений? Льва Троцкого, Софью Толстую, сестёр и мать поэта, Василия Наседкина? То, что они не оставили «письменных показаний» — не аргумент. За неосторожно сказанное слово можно было схлопотать срок и даже — лишиться жизни.
Лев Троцкий, который «был в курсе», может быть единственный из вождей, своё письменное свидетельство оставил, назвав дату смерти Есенина — 27.12.1925. Вы, Евгений Николаевич, ссылаетесь на занятость вождя, «запамятовал» мол, а я думаю — сказал правду. Ему действительно некогда было обдумывать свой ответ, да и вины он своей не чувствовал. А то, что ему звонили по факту смерти поэта поздно вечером в воскресенье 27 декабря, запомнил.
И жена коменданта Назарова запомнила по той же причине — был выходной, а муж пришёл с работы вечером, наскоро поел и завалился спать, что для молодой женщины наверняка было обидно.
Последняя жена Софья Толстая-Есенина знала точно, что её мужа, поэта, «застрелили». Ей позвонил из гостиницы поздно вечером 27.12.1925 года человек, слышавший выстрелы. Есть свидетельство Натальи Михайловны Дитерихс, которое она нам передала через поэта Григория Калюжного.
Вы с поэтом Калюжным поговорили, Евгений Николаевич? По крайней мере, до сего дня, когда пишу это, он был жив.
Василий Наседкин, по свидетельству Екатерины Петровны, дочери любимой сестры Шуры, в дни похорон говорил в кругу семьи о том, что Есенина убили. Сама Шура в 1955, когда хоронила мать рядом с могилой Сергея Есенина, не увидела гроба поэта. И эта информация перекликается с показаниями Снегирёва, сотрудника московского ОГПУ, участвовавшего в перезахоронении Есенина в ночь на 1 января 1926 года. На фотографии, сделанной в начале января 1926, видно, как неаккуратно, неровно, без могильного холмика погребён поэт. Перезахоранивали в темноте, ночью.
Десятки, если не сотни, людей говорили в своём кругу об убийстве поэта. Официально, они же, сокрушались о загубленном Сергеем таланте, и даже обвиняли поэта. Практически искренне. Двоемыслие советского человека шло бок о бок с репрессиями.
Преследование инакомыслящих началось не с 1937-го злополучного, а с гражданской войны.
Даже разговор о Сергее Есенине, без слов, в железе и камне, на могиле поэта имеет свой подтекст.
Вот могила Есенина, обнесённая дорогой оградой, сделанной на средства почитателей таланта поэта. В 1926-м — целое состояние. Внутри ограды виден крест, где молодой человек распят наподобие Христа, искупителя грехов человеческих. И здесь Сергей — не самоубийца, а жертва. Сам крест, по форме из раннехристианской эпохи — продолжение тайного разговора посвящённых.
1947 год. Распятого молодого человек и круга на кресте нет, сняты по распоряжению властей ещё в 1926-м. Рядом — могила Галины Бениславской.
А вот уже 1950-й год. Памятник, напоминающий больной зуб империи, где барельеф подзабытого поэта похож на кариес. Ничего лишнего.
В 1986 — Перестройка. Монумент в духе времени…
Пытаясь понять, кто такой Захар Прилепин, на пространствах Интернета я обнаружил его откровения, что писателем стал случайно, работая в газете. Там его заработок определялся количеством написанного. Материалы под псевдонимом «Захар Прилепин» губернатор Борис Немцов одобрил, остальных вымышленных персонажей распорядился убрать из газеты. Под этим псевдонимом чрезвычайно работоспособный автор стал писать уже фантазийные литературные произведения. И на сегодня издал 22 книги. Получал гонорары и премии, не то что некоторые. Жить можно, но хотелось бы лучше. Работал в Донбассе, числился майором армии ДНР. И в этот момент ничего не писал. И не страдал от этого. Героем не стал. Герои умирали молодыми: Мозговой, Моторола, Гиви, Захарченко… Сейчас числится политиком. Если забудет о призвании писателя окончательно, имеет шанс стать, кем угодно.
Похоже, что этого ощущения призвания у Захара Прилепина нет. Если бы не давали, пусть и скудного в сравнении с советским временем, гонорара, он бы, (как знать?), наверное, и не писал.
Почему-то вспомнилась музыкальная баллада моего однокурсника, уроженца Комсомольска-на Амуре, Вити Платицына. К сожалению, он известен широкой публике лишь по тексту киркоровской песни «Зайка моя, я — твой зайчик…». В далёком перестроечном 1987 году Виктор приезжал из Питера во Владивосток, и я имел удовольствие слушать его огромный репертуар всю ночь на съёмной квартире. Одна запомнившаяся баллада называлась «Сказка (о Правде и Лжи)». В ней говорилось о том, что миром правит Ложь. Но однажды некий Поэт возвысил голос в защиту Правды, и спел свою песню. И люди поднялись, и пошли на баррикады за Правду. И Правда, несмотря на гибель героев, сражалась, пока не победила Ложь.
Песня заканчивалась словами: «До следу(ю)щей Сказки, до следу(ю)щей Сказки…». Буква «ю», как раскрученная юла, не имела значимого звука — лишь некий свист сансары говорил о том, что движение всё-таки есть.
По мысли моего однокурсника Правда побеждает, но — в Сказке, не в жизни. И те, кто «движется» в сторону Правды обречены. Или на смерть, как герои. Или на полное перерождение.
Иван ШЕПЕТА (г. Владивосток)
«Литературная Россия», 09.04.2020 № 13 (2020)
Добавить комментарий
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.
Комментарии
Я во многом не согласен с Прилепиным, он действительно плохо разобрался в вопросе. Но автор данной статьи, желая придираться к книге, опровергает ее не фактами, а таким же бредом, написанным в статьях исследователей. Что уже говорит о профнепригоднос ти и неспособности анализировать.
Откуда автор взял, что Блюмкин стрелял в Есенина, откуда он взял, что Есенин убегал в Баку от чекистов...
Вывод один: автор статьи сам ничего, к сожалению не знает. Его уровень - статьи исследователей, которые в свою очередь переписаны у других. Так и живем!