ЕНИШЕРЛОВ В. Его самородная стихия

PostDateIcon 12.08.2012 18:08  |  Печать
Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 
Просмотров: 6766

Его самородная стихия

«Милому Сергею Митрофановичу Городецкому. Наставнику моему и рачителю», — написал Есенин на своей книге «Трерядница», вспоминая весну 1915 года, когда он, никому еще не известный молодой крестьянский поэт, появился в Петрограде. Есенин стремился показать свои стихи первому из живущих поэтов России — Александру Блоку, и тот принял его. Примечательны слова строгого и бескомпромиссного в оценках Блока на записке, которую передал ему Есенин, прося о встрече. «Крестьянин Рязанской губернии, 19 лет, — писал Блок после разговора с Есениным. — Стихи свежие, чистые. голосистые. многословные. Язык». Блок отобрал шесть стихотворений и направил его к Городецкому, автору нашумевшей «Яри».
«Из книги «Ярь» я узнал, что так можно писать стихи», — сказал Есенин, придя к Городецкому. А Сергея Митрофановича поразило, как был этот золотоволосый юноша, с такими чистыми, звонкими стихами, только что появившийся в Петрограде, начитан в современной поэзии. И как чутко именно в «Яри» уловил он ту систему образов и особенности языка, которые заставляли восхищаться его поэзией самых строгих судей у ценителей — Блока, Брюсова, Вяч. Иванова. В стихах же Есенина услышал Городецкий мелодию родную и близкую — голос крестьянской России. «Стык наших питерских литературных мечтаний, — писал он, — с голосом, рожденным деревней, казался нам оправданием всей нашей работы».
Позже Городецкий вспоминал: «Стихи Есенин принес завязанными в деревенский платок. С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. Начался какой-то праздник песни. Мы целовались, и Сергунька опять читал стихи. Но не меньше, чем прочесть свои стихи, он торопился спеть рязанские прибаски, канавушки и страдания. Тут восторги удвоились… Застенчивая, счастливая улыбка не сходила с его липа. Он был очарователен со своим звонким, тогда озорным голосом, в барашках вьющихся льняных волос… синеглазый. Таким я его нарисовал в первые же дни…»
С. Есенин и С. Городецкий. 1915 г.— К сожалению, первый портрет Есенина, нарисованный моим отцом, пропал, —рассказывает дочь поэта Рогнеда Сергеевна Городецкая. — Уезжая в 1916 году на фронт, Сергей Митрофанович передал на хранение в один из петроградских складов часть своего архива и библиотеки. Там были, между прочим, письма и книги Блока, письма Н. Лескова и В. Соловьева моему деду, рисунки, в том числе первый портрет Есенина. Когда уже после революции мы вернулись в Петроград, то не было ни склада, ни архива. Эта утрата очень огорчает, ведь художники вообще мало рисовали Есенина при жизни. И все же рисунок Городецкого можно себе представить. Он виден на фотографии, снятой литератором М. Мурашовым в апреле 1915 года. На ней — Есенин и Городецкий.
— Какое-то время Сергей Александрович жил у нас, — вспоминает Р. Городецкая. — И мама, и отец очень заботились о нем, любили, называли «Сергунька».
В первые месяцы Есенина в Петрограде поэты много и тесно общались, а расставаясь — переписывались. В августе 1915 года Сергей Городецкий писал Есенину: «Милый мой Сергуня, мой друг любимый… Был я в Москве. Молва о тебе идет всюду, все тебе рады. Ходят и сказки… Только ты головы себе не крути этой чепухой, а работай потихоньку, поспокойней».
Городецкий организует литературную группу «Краса» и одноименное издательство.
«Группа эта все росла и крепла, — писал, позже Городецкий. — В нее входили, кроме Клюева и Есенина, мой сосед по камере в «Крестах», ученик и друг Борис Верхоустинский, Сергей Клычков, Александр Ширяевец. Все были ярко талантливы, все были объединены системой песенно-былинных образов. Даже теперь я не могу упрекнуть эту группу в квасном патриотизме, но острый интерес к русской старине, к народным истокам поэзии, к былине и частушке был у всех нас».
Однажды группа «Краса» устроила вечер в зале Тенишевского училища. Есенин читал на нем свои стихи, пел частушки под гармошку и вместе с Клюевым — страдания. «Это был первый публичный успех Есенина, — вспоминал Городецкий, — не считая предшествовавших закрытых чтений в литературных собраниях». Но и группа «Краса» и издательство вскоре прекратили свое существование, и первая книга Есенина «Радуница» вышла у Аверьянова.
В 1921 году С. Городецкий возвратился в Москву из Закавказья. За несколько дней до его возвращения «Правда» и «Известия» опубликовали сообщения телеграфных агентств о гибели в Персии «русского поэта Сергея Городецкого». На пустынной Тверской Городецкий увидел вывеску «Кафе поэтов». На эстраду, сменив какую-то поэтессу, вышел Есенин. Увидел Городецкого, оборвал чтение, замер, а затем «он сорвался с эстрады, — вспоминал Сергей Митрофанович, — я ему навстречу и мы обнялись, как в первые дни…»
Этой зимой Городецкий нарисовал свой второй портрет Есенина. Портрет этот сохранился в его архиве.
Есенин в "Дунькином платке". Рисунок С. Городецкого.— Теперь отец и Сергей Есенин встречались не так часто, — рассказывает Рогнеда Сергеевна, — Но я помню, как приходил Сергей Александрович к нам на Красную площадь. Мы жили в самом ее начале, в том доме, на котором сейчас мемориальная доска Радищева. С тех пор и остался этот рисунок. Папа как-то был у Есенина в Богословском переулке. Сергей Александрович болел. К нему приехала взволнованная Айседора Дункан, обмотала голову поэта своим красно-синим шарфом. Так и нарисовал его Городецкий — в шарфе Дункан. Мы шутливо называли этот рисунок «Сергунька в Дунькином платке». Я помню, как весело смеялся Есенин, рассматривая его.
У нас дома собирались многие поэты, художники, композиторы. Бывал и Есенин, но стихов не читал. Чтение его я несколько раз слышала в Доме Герцена. «Черного человека», «Пугачева», стихи. Как он читал! Я помню, наверное, всех больших актеров, читавших произведения Есенина, но никто и не приближался к уровню его исполнения собственных стихов. Очень ритмично, совсем не слащаво и с крайне нервным напряжением, как-то исступленно читал он. Не случайно Сергей Александрович говорил, что так сжимает кулаки, когда читает «Пугачева», что на ладонях появляется кровь.
При жизни Есенину не довелось услышать и прочесть много серьезных добрых слов в свой адрес. Действительно, «бурное его творчество не нашло своего Белинского». Но именно о «Пугачеве», такой важной и дорогой для Есенина вещи, во весь голос заявил Городецкий в 1922 году: «Критика спит. Только этим можно объяснить, что крупные явления нашей литературы остаются не отмеченными. Это лучшая вещь Есенина. Она войдет в сокровищницу новой пролетарской литературы». А несколько раньше Есенин написал Городецкому на отдельном издании «Пугачева»: «Сергею милому с любовью нерушимой Сергунька 1921».
Виделись они теперь все реже — обычно на литературных вечерах и собраниях, но человеческую привязанность друг к другу сохраняли всегда. В мемуарах Сергей Городецкий пишет о некоторых встречах — на похоронах общего друга поэта А. Ширяевца; в Доме Герцена, где Есенин мастерски читал «Черного человека», а голос был у него «хриплый, лицо стертое», а сквозь этот облик виделся Городецкому «ранний, весенний Сергунька»; и последняя — на углу Советской площади и Тверской. Выглядел Есенин плохо, обрадовался встрече, сказал: «Вот еду в санаторию. Иду в Госиздат деньги получать». Мы поцеловались, а следующий поцелуй он уже не мог возвратить мне…», — писал Сергей Митрофанович в воспоминаниях.
— Я помню эти ужасные декабрьские дни конца 1925 года, — говорит Рогнеда Сергеевна Городецкая, перебирая пачку пожелтевших газетных вырезок, посвященных Есенину и его памяти.— Однажды рано утром раздался звонок. Отец снял трубку, выслушал, побледнел, повернулся к маме и медленно так, с трудом сказал: «Вчера в Ленинграде умер Сергунька». А затем был Дом печати, как развороченный улей, и белый, с черной надписью плакат. Отца узнали, нас пропустили… А когда мы вернулись домой, отец тут же ушел в кабинет и появился только через несколько часов. Он написал стихотворение «Сергею Есенину», начинавшееся словами: «Ты был мне сыном…»
В Доме печати он нарисовал свой последний трагический портрет Сергея Александровича и в дни скорби написал строки, которые были опубликованы 5 января 1926 года в журнале «Искусство трудящимся».
«В литературе он станет рядом с Блоком… «Походка», как любил он говорить, его стиха органически песенная. Культура слова, из которой он вырос, глубже культуры литературной: это самородная стихия среднерусского языка. Оттого так совершенен был его первый расцвет».
А 1 января 1926 года Городецкий получил письмо на бланке «Московского Камерного театра». Его руководитель Александр Яковлевич Таиров писал: «Дорогой Сергей! Камерный театр устраивает в понедельник, 4 января, вечер, посвященный памяти Есенина. Я очень хотел бы, чтобы ты сказал несколько слов об Есенине». Это был первый вечер, посвященный памяти Есенина, в Москве. И именно тогда со сцены Камерною театра произнес Сергей Городецкий слова, идея которых позже многократно повторялась и интерпретировалась исследователями творчества поэта.
— Есенин, — говорил он, — это не сусальный крестьянский Лель, каким его изображают некоторые неуклюжие поминальщики. Есенин — человек, стремившийся к огромной европейской культуре. Лиризм восприятия им нашей современности — характерная черта его творчества в годы революции.

Владимир ЕНИШЕРЛОВ

«Советская Россия», 08.09.1985.

Social Like