Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина
Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ
РАДЕЧКО П. Троянский конь репутации Есенина
- РАДЕЧКО П. Троянский конь репутации Есенина
- ГЛАВА I. ЗАКАДЫЧНЫЙ ДРУГ ИЛИ ЗАКЛЯТЫЙ ВРАГ?
- ГЛАВА II. НЕ ЛЕТАТЬ КУРИЦЕ ПОД ОБЛАКАМИ
- ГЛАВА III. НИЖЕГОРОДСКИЙ «КЛАД»
- ГЛАВА IV. «ИЗ-ЗА ЛЮДСКОЙ КРОВАВОЙ ДРАКИ»
- ГЛАВА V. «ОФИЦИАНТ ОТ ЛИТЕРАТУРЫ»
- ГЛАВА VI. АКЫН КРАСНОГО ТЕРРОРА
- ГЛАВА VII. КОРМИТСЯ ЭТОТ МЕРИНГОФ ОКОЛО СЕРГЕЯ
- ГЛАВА VIII. «ПОРЯДОЧНЫЙ СУКИН СЫН»
- ГЛАВА IX. ПОТОМОК БАРОНА МЮНХГАУЗЕНА И ЕГО «ВРАНЬЁ БЕЗ РОМАНА»
- ГЛАВА Х. ПОВТОРНОЕ ОПОШЛЕНИЕ ЕСЕНИНА
- ЧАРОДЕЙ РУССКОГО СЛОВА
- КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
- Все страницы
ЗАКАДЫЧНЫЙ ДРУГ ИЛИ ЗАКЛЯТЫЙ ВРАГ?
Русская поговорка.
«Не боюсь я этой мариенгофской твари
и их подлости нисколечко».
С. Есенин.
Многих читателей, очарованных светлой, изумительно откровенной поэзией Есенина, и желающих узнать о нём как можно больше, неизменно заинтриговывают подкупающие строки из стихотворения «Прощание с Мариенгофом»:
Но всё ж средь трепетных и юных
Ты был всех лучше для меня.
Что и говорить — большая честь быть лучшим из лучших друзей гения русской литературы, чьё имя неизменно называется как самого читаемого и почитаемого автора не только в России, но и среди русскоязычных граждан других стран, а также широко известного любителям поэзии всего мира.
У всех у нас в памяти ещё со школьных лет имена друзей великого Пушкина, особенно тех, кому он посвятил свои стихи. Это Дельвиг, Пущин, Кюхельбекер, Чаадаев и другие. Не будь осиянены они гением Пушкина, многие из них были бы позабыты вместе с уходом из жизни их современников. Но дружба с Поэтом обессмертила их имена. Они навсегда останутся в памяти поколений, свидетельствуя о предельной искренности и порядочности своих отношений с тем, «кто русской стал судьбой».
Узнав о смерти своего первого лицейского друга, Пущин писал из далёкой сибирской ссылки, что, будь он на месте секунданта Пушкина Данзаса, своею бы грудью прикрыл поэта. А князь Вяземский, не в силах перенести разлуку с другом, ложился на пути его гроба.
Друзья Пушкина, будучи людьми высокоинтеллигентными, одарёнными, исключительно честными и благородными, ещё в юные годы по достоинству оценив его гений, всячески старались оберегать поэта, помогать ему, заботиться о нём, терпеливо относились к неровным проявлениям его неуравновешенного, как у всех гениев, характера. Не зря поэт так восторженно восклицал: «Друзья мои, прекрасен наш союз!»
Друзья Есенина в подавляющем большинстве своём, не обладая сколько-нибудь значительными способностями и хотя бы намёком на благородство, стремились «погреться» в лучах его славы, а некоторые (прежде всего Мариенгоф!) беззастенчиво пользовались его кошельком. О помощи поэту, его защите они, за малым исключением, и не помышляли. Наоборот, из чрезмерного тщеславия, чувства неуемной зависти или из душевной подлости распускали о нём нелепые слухи, эпиграммы, всевозможную клевету, «стучали» в органы, контролируя каждый его шаг и поступок.
Не стоял особняком от них и «всех лучший друг» Мариенгоф. Если не сказать, что в последние два года преуспел он в подобных неблаговидных делах больше остальных. Ведь ни с кем из других Есенин не порвал свою дружбу так решительно и навсегда, как с Мариенгофом. Поэт с ним не встречался и не поддерживал никаких отношений, а случайно столкнувшись однажды на улице, по свидетельству самого же Мариенгофа, они «не поклонились, а развели глаза». Ибо существует истина, что ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты любил.
Весьма показателен и тот факт, что Есенин никогда ни в одной газете, ни в одном журнале, ни в одном сборнике стихов не публиковал это пресловутое «Прощание с Мариенгофом», считая его экспромтом, в некотором смысле пародией на творчество «лучшего друга». Не внёс он это произведение и в составленное им «Собрание стихотворений». А Мариенгоф и поклонники «образоносца» считали и считают его едва ли не самым важным в творчестве Есенина.
Многие современники Есенина знали обо всём этом и относились к подобным действиям с пониманием, учитывая «омерзительнейшее и паскуднейшее время» (выражение Есенина), в которое пришлось им жить.
Теперь же, по прошествии восьми десятилетий, никого из современников С. Есенина не осталось. И на волне его неувядаемой популярности некоторые издатели без разбору стали вытаскивать на свет Божий имена и «творения» тех, кто не внёс в историю руcской литературы даже малейшего вклада, но каким-то образом (пусть и недобрым!) был связан с именем гениального поэта. В результате за последние несколько лет в дорогих красочных переплётах разными издательствами было выпущено почти всё, написанное Мариенгофом, а также произведения других литераторов так называемого Есенинского круга. А люди, далёкие от поэзии, в том числе и есенинской, покупая такие дорогие фолианты, ставят их рядом с книгами великого поэта, чтобы при случае похвалиться перед друзьями знанием и таких фамилий.
Да и как не обмануться, если в предисловиях к творениям того же Мариенгофа в обязательном порядке приводятся есенинские строки о «лучшем из всех трепетных и юных» и ни слова не говорится о последствиях этой дружбы— вражды, даются весьма лестные отзывы об авторе, как чудеснейшем человеке, но даже не упоминаются более поздние слова Есенина о своём бывшем друге, как, например, «мерзавец на пуговицах», а тем более — мнения и оценки их современников.
Будучи, как и большинство гениев, человеком изумительно порядочным, «глядевшим на окружающих сквозь розовые очки», С. Есенин при одной из последних случайных встреч говорил А. Мариенгофу: «Я заслонял тебя, как рукой пламя свечи от ветра. А теперь я ушёл, тебя ветром задует в литературе!» (Матвей Ройзман. Всё, что помню о Есенине. М., 1978, стр. 252).
Даже, узнавши о подлом предательстве Мариенгофа, и, многократно убедившись в этом, он не сошёл до склочного выяснения отношений с ним, до пересудов и угроз, а тем более — мщенья. А в ответ на предостережения своей близкой подруги Маргариты Лившиц о возможных подлых поступках в отношении его со стороны Мариенгофа, он, уверенный в своей беспечности, писал ей 20 октября 1924 года: «Не боюсь я этой мариенгофской твари и их подлости нисколечко. Ни лебедя, ни гуся вода не мочит».
Как показало время, Есенин недооценил коварство своего бывшего «лучшего друга». Мариенгоф всё-таки сильно подмочил его репутацию. Более того, — сыграл для неё роль Троянского коня. В конце 20-годов прошлого столетия это привело к запрету его творчества, а теперь способствует постоянному и методичному опошлению.
И потому, нам кажется, настало время, как говорится, отделить муху от котлеты.
Добавить комментарий
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.
Комментарии