Поиск по сайту
Наша кнопка
Счетчик посещений
51119752
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
1197
14499
150666
48784666
612378
359827
Сегодня: Сен 28, 2023
Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина
Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ
МЕШКОВ В. А. О смерти Есенина надо говорить как перед судом
23.12.2010 20:19
|
|
/ 6
Страница 2 из 8
Ложь и еще раз ложь
Файл с изложенным выше текстом был отослан оппоненту Л., с предложением высказать ответные аргументы в защиту официальной версии.
Спустя некоторый срок Л. сообщил о своей занятости, и обещал ответить, когда будет время. Прошло уже два года, и вряд ли сегодня можно ждать дальнейшей полемики.
Поэтому далее обсудим «за» и «против» в сложившейся ситуации, но в рамках все того же принципа «как перед судом».
1. Еще до предложения о полемике (а это часть любого судебного процесса) мы с оппонентом обсуждали вопрос об Эрлихе, ключевой фигуре в деле «по обвинению Есенина в самоубийстве». К моему удивлению, Л. не спорил, что Эрлих — агент, а точнее, сотрудник ГПУ, и сослался на публикацию А. Кобринского в «Ежегоднике Пушкинского Дома», изучавшего личный архив Эрлиха. Даже утверждал, что «там прямо и спокойно об этом сказано и это доказано».
Оказалось, в публикации такого прямого вывода и доказательства нет. Не подтвердил этого и сам Кобринский. В публикации говорится о том, что в личном архиве Эрлиха имеется его фото в форме капитана НКВД.
Однако оппонент Л., признавая причастность Эрлиха к ГПУ, считал, что «это ничего не доказывает», и задавал свой «главный вопрос — а зачем ГПУ было убивать Есенина?».
Вопрос, как говорится, интересный. Но вспомним, что мы «перед судом», и наша цель — доказательство, что было «убийство, а не самоубийство». Поэтому отвлекаться и рассуждать по поводу подобных риторических вопросов пока не будем, обсудим их позднее.
В связи с этим все же отметим, что официальные оппоненты (Генпрокуратура и т.п.) до сих пор не признают причастности Эрлиха к «органам», и ими дана об этом официальная справка.
2. Есть другие факты, имеющие непосредственное отношение к Эрлиху и убийству Есенина. Ведь по официальным данным именно Е. А. Устинова и Эрлих первыми обнаружили, что в номере гостиницы «Интернационал» (бывшая «Англетер») Есенин не открывает дверь и не подает признаков жизни.
Дальнейшее хорошо известно и обсуждалось вдоль и поперек. Но оказывается, и здесь имеются обстоятельства, заслуживающие судебного рассмотрения.
В акте участкового надзирателя 2-го отделения ЛГМ Н. Горбова утверждается, что именно им, как официальным лицом, «был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина», и все дальнейшее расследование производил только он. Врача на месте происшествия не было. К своему акту Горбов приложил протоколы опроса свидетелей. (Кроме упомянутых Эрлиха и Устиновой, это были журналист Г. Устинов и управляющий гостиницей В. М. Назаров).
Именно изучение подлинников этих протоколов обнаруживает, что Горбов лжет. По вызову, когда имеется труп, выезжает бригада «убойного отдела», в том числе врач, криминалист, фотограф и т.д. Даже когда имеются явные признаки самоубийства, все равно должны расследоваться и другие версии, а именно версия убийства.
И вот из протоколов опроса свидетелей обнаруживаются признаки, что бригада по убийствам в гостиницу выезжала!
Для этого надо рассматривать не перепечатки и расшифровки, а оригиналы или фотокопии оригиналов этих протоколов. Три из них выполнены на бланках 2-го ЛГМ, в начале которых указана дата и далее «Н. Горбов опросил по делу №…», а в конце подпись свидетеля и самого Горбова.
Но протокол опроса Эрлиха коренным образом отличается от других. Он выполнен на бланке Ленинградского губернского уголовного розыска (далее — угрозыск). В начале указывается дата и затем «Агент 1 бригады Ленинградского губернского уголовного розыска Иванов Ф. опросил по делу №…». Судя по почерку, показания записал сам Иванов, т.к. почерки расписавшихся в конце протокола Эрлиха и Горбова явно от него отличаются.
Существует и еще одно подтверждение, что «убойная бригада» выезжала в гостиницу. В документальном фильме «Англетер» (Ленинградская студия д/ф, 1989) об этом рассказывает полковник МВД в отставке Г. П. Евсеев. Кроме него в гостиницу выезжали еще трое, один из них «Костя Иванов». По его словам, именно они вынимали тело поэта из петли, осматривали и ничего подозрительного не нашли. Это показывает, что полковник лжет. Сохранившиеся фотографии и акт Горбова говорят о травмах и повреждениях.
Странная картина получается — «убойная бригада» угрозыска или ее агент приезжают в гостиницу, обнаруживают «странное» самоубийство, следы разгрома в номере, признаки насилия и травмы потерпевшего и т.п. Агент Иванов начинает опрос Эрлиха. Но вместо того, чтобы тщательно обследовать труп на месте, а также провести криминалистический поиск возможных следов преступления, вызвать следователя и сообщить в прокуратуру, вызывается только участковый милиционер для оформления «самоубийства». Вскоре в номер допускается «публика» из числа «друзей и знакомых», и все улики, какие были, навсегда уничтожаются.
Приезд бригады и участие Иванова из истории «самоубийства» в дальнейшем полностью изымается, нигде в прессе не освещается, и в качестве «стрелочника» навсегда остается Горбов. Но разве могла бригада угрозыска сама прекратить расследование и срочно ретироваться из номера гостиницы до прихода писателей, журналистов, фотографа и прочей публики? Конечно, нет!
Значит, таково было указание «сверху» — оформлять смерть поэта как «самоубийство» по упрощенному милицейскому варианту. В результате отсутствует даже фотография Есенина в петле на трубе отопления. О том, что он был обнаружен в таком именно положении, мы должны до сих пор верить на слово. И кому верить, явным лжецам? Более того, полковник Евсеев утверждает, что повесился поэт не на трубе, а на батарее отопления! Ведь об акте Горбова и дальнейшем «оформлении дела» полковник, а тогда рядовой работник угрозыска, явно ничего знать не мог. К «делу» таких людей не допускали. Однако вполне возможно, что и Горбов свой акт писал под чью-то диктовку.
Таков же Г. Устинов с его показаниями, услужливо «обосновывающий» версию самоубийства, и свидетельствующий о том, чему свидетелем он не был. Например, что «комната <Есенина> оказалась изнутри запертой», что комендант Назаров «открыл дверь отмычкой». В итоге этот свидетель сам делает вывод, не дожидаясь вывода следствия — «в комнате был найден повесившийся поэт Сергей Есенин».
Эрлих, как и Устинов, спешит сообщить о болезнях Есенина, о лечении в психбольнице. Вместе с Устиновой они видели, что «ключ от кабинета торчал с внутренней стороны». Потом «попросили открыть дверь запасным ключом». Это подтверждает Назаров, который «открыв замок с большим усилием, так как ключ торчал с внутренней стороны», даже не зашел в номер.
Но вот чем открывал замок Назаров, запасным ключом или специальной отмычкой, которая вращает ключ? Ведь такой отмычкой могли закрыть дверь преступники, оставив ключ «торчать изнутри»! Судя по всему, так и было. Иначе, при использовании запасного ключа, надо было вытолкнуть внутрь имевшийся ключ, и «больших усилий» после этого не требовалось бы. Об отмычке говорит в своих показаниях и Устинов.
После того, как Устинова и Эрлих позвали обратно Назарова, тот «всех вывел из комнаты и сейчас же позвонил во 2-е отделение милиции с просьбой выслать представителя для составления протокола». Откуда Назарову заранее было известно, что никакого расследования не будет, а просто придет милиционер, и как обычное мелкое происшествие, зафиксирует странную смерть «в виде самоубийства»? Он должен был всего лишь сообщить в милицию, что у них в гостинице обнаружен труп возможного самоубийцы.
3. Последний довод оппонента Л. касался стихотворения Есенина «До свиданья, друг мой, до свиданья…», которое благодаря Эрлиху и бесчисленным публикациям в прессе закрепилось в массовом сознании как предсмертная записка. Вот и Л. задавал вопрос: «И как быть с "До свиданья, друг мой…"?».
Опять таки вспомним, что мы «перед судом»! Является для суда этот клочок бумаги доказательством самоубийства? Обнаруживаем, что в акте Горбова, в показаниях свидетелей никакого упоминания о нем нет. К тому же, как известно, предсмертной запиской считается послание самоубийцы, обнаруженное на месте события, или посланное по почте или другим образом с возможностью установления даты.
О «послании» Эрлих вспоминает только на следующий день, но не несет его в следственные органы или прокуратуру, а публикует в газетах. Для такого шага необходима была санкция самых верхов ОГПУ и партийной власти!
В качестве свидетельницы передачи «послания» Есениным именно Эрлиху вновь становится Е. Устинова. Сочиняется трогательная история, как Эрлих мог бы спасти Есенина, но не сумел. Вот только почему-то следственные органы это «послание» нисколько не заинтересовало, никто не стал по горячим следам проверять его подлинность. Эрлиха не вызвали в прокуратуру по этому вопросу и не допросили, а данное «доказательство» (или его копию) никто не приложил к делу.
В дальнейшем Эрлих, представивший себя адресатом «предсмертного послания», был изобличен во лжи. Что не мешает некоторым его апологетам и «есениноведам», до сих пор его оправдывать и считать «другом и лучшим учеником» Сергея Есенина.
Но в суде никто не сможет доказать, что Есенин оставил предсмертную записку, и именно в таком виде, и именно Эрлиху в качестве адресата. Никакой предсмертной записки не было, в следственных материалах она не упомянута.
Файл с изложенным выше текстом был отослан оппоненту Л., с предложением высказать ответные аргументы в защиту официальной версии.
Спустя некоторый срок Л. сообщил о своей занятости, и обещал ответить, когда будет время. Прошло уже два года, и вряд ли сегодня можно ждать дальнейшей полемики.
Поэтому далее обсудим «за» и «против» в сложившейся ситуации, но в рамках все того же принципа «как перед судом».
1. Еще до предложения о полемике (а это часть любого судебного процесса) мы с оппонентом обсуждали вопрос об Эрлихе, ключевой фигуре в деле «по обвинению Есенина в самоубийстве». К моему удивлению, Л. не спорил, что Эрлих — агент, а точнее, сотрудник ГПУ, и сослался на публикацию А. Кобринского в «Ежегоднике Пушкинского Дома», изучавшего личный архив Эрлиха. Даже утверждал, что «там прямо и спокойно об этом сказано и это доказано».
Оказалось, в публикации такого прямого вывода и доказательства нет. Не подтвердил этого и сам Кобринский. В публикации говорится о том, что в личном архиве Эрлиха имеется его фото в форме капитана НКВД.
Однако оппонент Л., признавая причастность Эрлиха к ГПУ, считал, что «это ничего не доказывает», и задавал свой «главный вопрос — а зачем ГПУ было убивать Есенина?».
Вопрос, как говорится, интересный. Но вспомним, что мы «перед судом», и наша цель — доказательство, что было «убийство, а не самоубийство». Поэтому отвлекаться и рассуждать по поводу подобных риторических вопросов пока не будем, обсудим их позднее.
В связи с этим все же отметим, что официальные оппоненты (Генпрокуратура и т.п.) до сих пор не признают причастности Эрлиха к «органам», и ими дана об этом официальная справка.
2. Есть другие факты, имеющие непосредственное отношение к Эрлиху и убийству Есенина. Ведь по официальным данным именно Е. А. Устинова и Эрлих первыми обнаружили, что в номере гостиницы «Интернационал» (бывшая «Англетер») Есенин не открывает дверь и не подает признаков жизни.
Дальнейшее хорошо известно и обсуждалось вдоль и поперек. Но оказывается, и здесь имеются обстоятельства, заслуживающие судебного рассмотрения.
В акте участкового надзирателя 2-го отделения ЛГМ Н. Горбова утверждается, что именно им, как официальным лицом, «был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина», и все дальнейшее расследование производил только он. Врача на месте происшествия не было. К своему акту Горбов приложил протоколы опроса свидетелей. (Кроме упомянутых Эрлиха и Устиновой, это были журналист Г. Устинов и управляющий гостиницей В. М. Назаров).
Именно изучение подлинников этих протоколов обнаруживает, что Горбов лжет. По вызову, когда имеется труп, выезжает бригада «убойного отдела», в том числе врач, криминалист, фотограф и т.д. Даже когда имеются явные признаки самоубийства, все равно должны расследоваться и другие версии, а именно версия убийства.
И вот из протоколов опроса свидетелей обнаруживаются признаки, что бригада по убийствам в гостиницу выезжала!
Для этого надо рассматривать не перепечатки и расшифровки, а оригиналы или фотокопии оригиналов этих протоколов. Три из них выполнены на бланках 2-го ЛГМ, в начале которых указана дата и далее «Н. Горбов опросил по делу №…», а в конце подпись свидетеля и самого Горбова.
Но протокол опроса Эрлиха коренным образом отличается от других. Он выполнен на бланке Ленинградского губернского уголовного розыска (далее — угрозыск). В начале указывается дата и затем «Агент 1 бригады Ленинградского губернского уголовного розыска Иванов Ф. опросил по делу №…». Судя по почерку, показания записал сам Иванов, т.к. почерки расписавшихся в конце протокола Эрлиха и Горбова явно от него отличаются.
Существует и еще одно подтверждение, что «убойная бригада» выезжала в гостиницу. В документальном фильме «Англетер» (Ленинградская студия д/ф, 1989) об этом рассказывает полковник МВД в отставке Г. П. Евсеев. Кроме него в гостиницу выезжали еще трое, один из них «Костя Иванов». По его словам, именно они вынимали тело поэта из петли, осматривали и ничего подозрительного не нашли. Это показывает, что полковник лжет. Сохранившиеся фотографии и акт Горбова говорят о травмах и повреждениях.
Странная картина получается — «убойная бригада» угрозыска или ее агент приезжают в гостиницу, обнаруживают «странное» самоубийство, следы разгрома в номере, признаки насилия и травмы потерпевшего и т.п. Агент Иванов начинает опрос Эрлиха. Но вместо того, чтобы тщательно обследовать труп на месте, а также провести криминалистический поиск возможных следов преступления, вызвать следователя и сообщить в прокуратуру, вызывается только участковый милиционер для оформления «самоубийства». Вскоре в номер допускается «публика» из числа «друзей и знакомых», и все улики, какие были, навсегда уничтожаются.
Приезд бригады и участие Иванова из истории «самоубийства» в дальнейшем полностью изымается, нигде в прессе не освещается, и в качестве «стрелочника» навсегда остается Горбов. Но разве могла бригада угрозыска сама прекратить расследование и срочно ретироваться из номера гостиницы до прихода писателей, журналистов, фотографа и прочей публики? Конечно, нет!
Значит, таково было указание «сверху» — оформлять смерть поэта как «самоубийство» по упрощенному милицейскому варианту. В результате отсутствует даже фотография Есенина в петле на трубе отопления. О том, что он был обнаружен в таком именно положении, мы должны до сих пор верить на слово. И кому верить, явным лжецам? Более того, полковник Евсеев утверждает, что повесился поэт не на трубе, а на батарее отопления! Ведь об акте Горбова и дальнейшем «оформлении дела» полковник, а тогда рядовой работник угрозыска, явно ничего знать не мог. К «делу» таких людей не допускали. Однако вполне возможно, что и Горбов свой акт писал под чью-то диктовку.
Таков же Г. Устинов с его показаниями, услужливо «обосновывающий» версию самоубийства, и свидетельствующий о том, чему свидетелем он не был. Например, что «комната <Есенина> оказалась изнутри запертой», что комендант Назаров «открыл дверь отмычкой». В итоге этот свидетель сам делает вывод, не дожидаясь вывода следствия — «в комнате был найден повесившийся поэт Сергей Есенин».
Эрлих, как и Устинов, спешит сообщить о болезнях Есенина, о лечении в психбольнице. Вместе с Устиновой они видели, что «ключ от кабинета торчал с внутренней стороны». Потом «попросили открыть дверь запасным ключом». Это подтверждает Назаров, который «открыв замок с большим усилием, так как ключ торчал с внутренней стороны», даже не зашел в номер.
Но вот чем открывал замок Назаров, запасным ключом или специальной отмычкой, которая вращает ключ? Ведь такой отмычкой могли закрыть дверь преступники, оставив ключ «торчать изнутри»! Судя по всему, так и было. Иначе, при использовании запасного ключа, надо было вытолкнуть внутрь имевшийся ключ, и «больших усилий» после этого не требовалось бы. Об отмычке говорит в своих показаниях и Устинов.
После того, как Устинова и Эрлих позвали обратно Назарова, тот «всех вывел из комнаты и сейчас же позвонил во 2-е отделение милиции с просьбой выслать представителя для составления протокола». Откуда Назарову заранее было известно, что никакого расследования не будет, а просто придет милиционер, и как обычное мелкое происшествие, зафиксирует странную смерть «в виде самоубийства»? Он должен был всего лишь сообщить в милицию, что у них в гостинице обнаружен труп возможного самоубийцы.
3. Последний довод оппонента Л. касался стихотворения Есенина «До свиданья, друг мой, до свиданья…», которое благодаря Эрлиху и бесчисленным публикациям в прессе закрепилось в массовом сознании как предсмертная записка. Вот и Л. задавал вопрос: «И как быть с "До свиданья, друг мой…"?».
Опять таки вспомним, что мы «перед судом»! Является для суда этот клочок бумаги доказательством самоубийства? Обнаруживаем, что в акте Горбова, в показаниях свидетелей никакого упоминания о нем нет. К тому же, как известно, предсмертной запиской считается послание самоубийцы, обнаруженное на месте события, или посланное по почте или другим образом с возможностью установления даты.
О «послании» Эрлих вспоминает только на следующий день, но не несет его в следственные органы или прокуратуру, а публикует в газетах. Для такого шага необходима была санкция самых верхов ОГПУ и партийной власти!
В качестве свидетельницы передачи «послания» Есениным именно Эрлиху вновь становится Е. Устинова. Сочиняется трогательная история, как Эрлих мог бы спасти Есенина, но не сумел. Вот только почему-то следственные органы это «послание» нисколько не заинтересовало, никто не стал по горячим следам проверять его подлинность. Эрлиха не вызвали в прокуратуру по этому вопросу и не допросили, а данное «доказательство» (или его копию) никто не приложил к делу.
В дальнейшем Эрлих, представивший себя адресатом «предсмертного послания», был изобличен во лжи. Что не мешает некоторым его апологетам и «есениноведам», до сих пор его оправдывать и считать «другом и лучшим учеником» Сергея Есенина.
Но в суде никто не сможет доказать, что Есенин оставил предсмертную записку, и именно в таком виде, и именно Эрлиху в качестве адресата. Никакой предсмертной записки не было, в следственных материалах она не упомянута.
Добавить комментарий
Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.
Комментарии