Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58844890
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
37960
39415
167857
56530344
898712
1020655

Сегодня: Март 28, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

БЕЛОВА Н. Просто Исаич

PostDateIcon 24.03.2012 18:39  |  Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Просмотров: 5569

Нина Белова

Просто Исаич

Первого директора Музея-заповедника С. А. Есенина в селе Константиново называют «рязанским Гейченко» и «патриархом есенинских мест». Сам же Владимир Исаевич Астахов шутливо величает себя «человеком опасной профессии».

«Над ширью розовых просторов,
Где лето пахнет молоком,
Гряда округлых косогоров,
Село взметнуло над Окой.
В березах, в пламенных рассветах
Со звоном листьев в тополях
Здесь в сердце щедрое поэта
Вселилась русская земля.
И теплым светом несказанным
Она в стихах его горит,
И слышит мир, как под Рязанью
Береза с полем говорит»

В. И. Астахов

В. И. АстаховТак назвала профессию  музейного директора одна чиновница, когда из ее кабинета вышел мужчина с сизым носом. Спиться на директорском месте было немудрено — столько было проблем. Сотрудники же музея  зовут его просто — Исаич, но в этом нет ни капли фамильярности, только уважение и любовь.
Рязанское село Константиново, завораживает своей спокойной красотой: «березь и цветь», синее небо, рыжие стога и просторы, которым «не видать конца и края». Очарованный поэзией родного края, здесь впервые «выплеснул душу в слова» Сергей Есенин…
— Владимир Исаевич, как Вы впервые попали в Константиново?
В 1953 г. я заканчивал школу в Пощупово. После выпускного вечера, мы с другом решил пройти в Константиново. Захотелось встретиться с матерью Есенина. Я любил поэзию, сам немножко писал стихи, публиковался в районной газете. Прошли той дорогой через долины, по которой Есенин когда-то ходил в Богословский монастырь. Постучали, Татьяна Федоровна открыла и спросила: «К Сергею Есенину пришли? Ну, заходите, заходите. Да, любят Есенина, всегда приходят к нему». И ввела нас в есенинский мир — показала тот сундучок, с которым Есенин впервые выехал на учебу в Спас-Клепиковскую школу. В нем хранились первые рукописи поэта. Часы, которые были в доме при его жизни. А потом сказала нам: «Вы, ребята, очень интересные люди, стихи пишете, любите Сергея по-настоящему. У меня есть 4 его сборника — это большая редкость. Я вам в порядке исключения могу продать. Стоят они по «чатыре пятьдесят», ну я уж по пятерочке с вас возьму». Но у нас таких денег не было, мы едва набрали денег на выпускной вечер, и, конечно, когда возвращались обратной дорогой домой, очень сожалели, что не смогли приобрести сборник поэта, настолько мы были тогда бедны.
— Какое впечатление на Вас тогда произвело Константиново? Ведь в есенинские времена, по словам сестры поэта  Екатерины Александровны, это было «тихое, чистое, утопающее в садах село»…
Да, по сравнению с  другими селами в есенинские времена оно было более богатым. Дело в том, что жители Константинова больше, чем жители других окрестных сел были связаны с Москвой. Здесь исторически занимались свиноводством. Молочных поросят поставляли человеку, который имел свое дело в Москве. Кроме того, Константиново славилось тем, что здесь в заливных лугах было очень хорошее сено. А сено по тем временам — это все равно, что сейчас бензин. Возами возили его в Москву, продавали. В 1953 г. нам предстала  картина какого-то вселенского разорения. Все было искорежено, все было какое-то антиесенинское.
— А чем это было вызвано?
Отношением к Есенину. И надо сказать даже, что в 1954-1955 гг. было очень трудно вывесить на домике родителей поэта мемориальную доску. И когда это все-таки удалось, начался страшный переполох, партийные органы поднялись на дыбы: «антинародный поэт, певец кулацкой деревни, зажиточного крестьянства, он никогда с нами не был, и вдруг народу представляют его как великого русского поэта!?»
— Вы окончили Коломенский пединститут, учительствовали. Как же Вы оказались первым директором есенинского музея?
Я готовился к преподавательской работе, когда у областного Дома учителя увидел своих друзей-поэтов. И они мне говорят: «Тут думают, кого назначить директором открываемого музея Есенина. Мы рекомендовали тебя. Беги скорее в рязанскую областную организацию Союза писателей». Ну, я и побежал. А там сказали: «Вот подходящий кандидат». И быстро назначили, поскольку почувствовали, что на этой должности надо много физически работать.
— Сколько вам тогда было?
Тридцать лет. Это был 1965 г.
— С чего вы начинали?

В.И. Астахов (слева) в литературной экспозиции музея С.А. Есенина

В.И. Астахов (слева) в литературной экспозиции музея С.А. Есенина

Прежде всего, надо было восстановить мемориальный дом. После смерти Татьяны Федоровны Есениной там была библиотека с оштукатуренными стенами. Мы сняли штукатурку, обнажили бревенчатые стены, и дом сразу стал есенинским, даже несмотря на то, что был очень трухлявым. Тот факт, что там столько лет жила мать поэта, очень важен для памятного места. Семен Степанович Гейченко, с которым я дружил, на одной из конференций вспоминал, что под Михайловским жила одна бабуля, которая в год столетия Пушкина помнила еще одну бабулю, которая видела Пушкина. Такая тянулась цепочка.
30 июля было подписано постановление об организации музея. А 2 октября 1965 г., к большому удивлению властей и торговых работников, музей уже открылся. Первую экскурсию для почетных гостей провели в тот день сестры поэта — Екатерина Александровна и Александра Александровна.
— А в селе так и была еще разруха?
Да, все было в самом безобразном состоянии, надо было начинать все с начала. Никакого транспорта не было. Рядом с мемориальным домом находилась машинно-тракторная станция. Металлолома — сломанных тракторов, комбайнов — накопилось столько, что можно было открывать металлургический комбинат. Около церкви была весовая. А в колокольне, прямо перед есенинским домом, у спуска к Оке, хранили горюче-смазочные материалы местного колхоза. Я сразу подумал, что надо, прежде всего, убрать этот склад. Обратился в прессу (тогда на выступления прессы реагировали), написал, что склад горюче-смазочных материалов перед мемориальным домом поэта очень опасен, мало ли что может случиться. Прибежал потрясенный председатель колхоза: «Вместо того чтобы колхозу помогать, ты нанес последний удар. Куда теперь я перебазирую склад?». Зато его кладовщик, у которого были все ключи, сказал мне тогда: «С большим удовольствием я сдаю тебе церковь Казанской Иконы Божьей матери. Будь там хозяином».
— Любой музей — это, прежде всего, экспонаты. Как они собирались?
Сестры поэта хранили мемории: стол, за которым работал Есенин, часы с боем швейцарской фирмы Габю, керосиновую лампу с зеленым абажуром, посуду, ведерный самовар. После смерти матери они взяли все эти вещи себе, потому что понимали их историческую ценность. А вот пиджак поэта с биркой «Paris», который экспонируется у нас, оказался единственным. Александра Александровна с чувством вины мне тогда сказала: «Да, Володя, время было тяжелое, другие костюмы Сергея мы прожили. Кто же знал, что через столько лет будет открыт его музей». Я, конечно, понимал, но она и сама очень сожалела. Вообще, большая удача, что благодаря сестрам сохранились подлинные вещи. Я знаю, что в других музеях, например в доме Каширина в Нижнем Новгороде, нет ни одного подлинного экспоната, только предметы того времени. Большая ценность в усадьбе и сохранившийся с 1913 г. амбарчик, в котором поэт любил работать в саду среди вишен, и липы, что от тех лип, есенинских.
— Когда открыли музей, народ пошел сразу?
Мы и не предполагали, что будет такой ажиотаж. На другой год пошли теплоходы, к константиновской пристани причаливало по 3 и даже по 6 теплоходов. Стояли почти до середины Оки. Министр водного транспорта приехал как-то, увидел это и схватился за голову — немедленно надо было строить причальную стенку. До этого был просто дебаркадер. На берег сходило по 500 экскурсантов. И вот однажды я встречаю очередную группу и думаю: «Столько народу. Неужели все ограничится только домиком поэта? Неужели больше нечего показать в селе Константиново?» Свои грустные размышления я поведал одной журналистке. А она мне говорит: «Я сейчас плыву по ''Московской кругосветке''. Когда вернусь, напишу вам. Кажется, в Москве живет сын последней константиновской помещицы Лидии Ивановны Кашиной». Я с нетерпением стал ждать, когда же закончится ее путешествие. И вскоре получаю письмо, а в нем адрес Георгия Николаевича Кашина. Я, конечно, ночь почти не спал, сел в электричку и поехал  в Москву. Поднимаюсь по лестнице и думаю: неужели я сейчас увижу сына адресата лирики Есенина? Он открыл дверь и так вопросительно на меня смотрит: «А вы по какому  вопросу?».
«Я, — говорю, — из Константинова, директор музея Есенина». «Чем могу служить?», — холодно отвечает он. Не очень ему было приятно, ведь Кашиных вышвырнули из Константинова.
— А что тогда было в Кашинском доме?

Сын С.А. Есенина Александр Вольпин- Есенин (в центре) и В.И. Астахов (справа)

Сын С.А. Есенина Александр Вольпин- Есенин (в центре) и В.И. Астахов (справа)

В Кашинском доме был комбинат бытового обслуживания. Швейная артель из 13 человек — местных жителей — шила нижнее белье для военнослужащих. И нужно было иметь специальные документы, которые бы позволили нам войти в это дом. И я их привез. Мне удалось убедить Георгия Николаевича, что если мы в их бывшем доме не откроем музей Есенина, его маму никто не будет помнить. Подумав, он согласился и передал мне бесценные семейные реликвии: фотографии хозяйки этого дома Лидии Ивановны и ее отца Ивана Петровича Кулакова — владельца ночлежек на Хитровке, который, как представитель от общественности, подписывал похвальный лист Сереже Есенину, по окончанию им земской школы, письма, документы из архива матери.
— Кашинский дом стал домом-музеем одной поэмы, неотъемлемой частью заповедного есенинского Константинова А земская школа была открыта уже позднее?
Вопрос с земской школой у меня всегда был в голове. В России заботились о просвещении народа по-настоящему. Ведь какой был набор предметов, какая программа, направленная на то, чтобы крестьянские дети имели практические навыки! Советской власти надо было бы еще поучиться. Но земская школа в Константинове была полностью разрушена, остался только фундамент. И сколько я не пытался поднять этот вопрос в советские классические времена, у меня ничего не получалось. Всюду получал отказ. Но у меня был заместитель по хозяйственной части — Агапов Владимир Иванович, который в свое время работал в колхозе главным инженером. Человек практической хватки, он знал, где и что можно достать. И мы поехали во Владимирскую область, нашли плотников, которые могли рубить дома, — в Рязани уже таких мастеров не было. Нам выделили участок леса, мы срубили там верх дома Кашиной (мезонин был очень трухлявый) и земскую школу.
— А когда дошли руки до красивейшей константиновской церкви, в которой венчались родители поэта и крестили его самого?
Это было уже накануне столетия со дня рождения поэта, в 1995 г. Тут быстро были отпущены деньги, на которые была отреставрирована церковь и заменен мемориальный домик. Деньги щедро отпустила Валентина Ивановна Матвиенко.
— Сейчас восстановили дом константиновского священника отца Ивана Смирнова, преподававшего в земской школе Закон Божий, готовится новая экспозиция…
Да, на том самом месте, где он когда-то стоял.

Около дома родителей С.А. Есенина

Около дома родителей С.А. Есенина

— Владимир Исаевич, говорят, Вам посчастливилось встретиться с кем-то из адресатов лирики Есенина?
В 1967 г. я прочитал о том, что в Ереване живет Шагандухт Нерсесовна Тальян — знаменитая Шаганэ, и мне моментально захотелось приехать в Батуми, где Есенин встречался с ней. Я прошелся по тем местам, прочувствовал атмосферу этого города с его довольно чахлыми пальма ми и вкусным запахом кофе из уличных кофеен. А из Батуми я решил поехать в Ереван. Широкая привокзальная площадь была покрыта белым снежком, впереди на юге — силуэт горы Арарат. Тальян жила неподалеку на проспекте Ленина. И вот я перед ее дверью, этаж, по-моему, третий пятиэтажной «хрущовки». С волнением нажал на кнопку. Открывает дверь пожилая женщина — волосы белые, плотные, глаза живые, коричневые, и внимательно всматривается в меня: «А вы откуда?». — «Я, — говорю, — с родины Есенина». Она даже вздрогнула.
«Привет вам решил передать от земляков Есенина с пожеланиями здоровья». Она сразу пригласила войти, чаем угостила, и как свидетельство своей встречи с поэтом, показала сборник «Любовь хулигана» 1925 г. с автографом Есенина: «Дорогая моя Шаганэ, вы приятны и милы мне». «Шагандухт Нерсесовна, — говорю я ей, — как мы были бы рады встретить вас на родине Есенина». «Нет, нет, это далеко и дорого, — покачала она головой. — Это только мечта». И вдруг однажды, в 72 или 74 г., мне сообщают, что она приезжает. Когда константиновцы узнали, что приехала легендарная Шаганэ — сразу очередь выстроилась за автографами. Час проходит, а она все пишет. Одна женщина засуетилась — нет ничего, — и протянула Шаганэ Нерсесовне паспорт. Та смотрит в недоумении, но женщина настолько убедительно попросила, что Шаганэ Нерсесовна оставила свой автограф на паспорте.
— Какое впечатление она на Вас произвела?
Она была очень мягкая, умная. И былая живость, несмотря на возраст, в ней осталась.  Между прочим, я встречался с еще одной знакомой поэта — Лидией Ивановной Суворовой-Фоминой. Она подчеркнула, какой был Есенин интеллигентный. Особенно по отношению к женщине. И рассказала такую историю. Они с подругой через Баку хотели эмигрировать в Турцию, а потом в Европу. И в ожидании поселились в домике местного бухгалтера. Бухгалтер оказался очень серьезным и предупредил, если в доме появится мужчина, он их моментально выгонит. А тут сообщение, что в местном клубе нефтяников выступает поэт Сергей Есенин со стихотворным циклом «Любовь хулигана». Название ее покорежило — кругом и так одно хулиганье, а тут еще кто-то читает «Любовь хулигана». Но подруга убедила, что это большой поэт, и он не должен их разочаровать. И они пришли на вечер. Открывается дверь, входит Есенин. Она подумала, какой он измученный, какой усталый, что можно ожидать от этого усталого человека? Но когда Есенин начал читать низковатым голосом нараспев: «Я по-ки-нул ро-ди-мый дом, Го-лу-бую ос-та-вил Русь…», — ее охватила дрожь. Девушки почувствовали, что он обратил на них внимание. Но когда все закончилось, они, помня предупреждение бухгалтера, заторопились домой. Однако Есенин их выследил, постучал, его не пустили. На вторую ночь была еще одна попытка  Есенина познакомиться с ними, а утром вышли — Есенин сидит, обняв лохматого пса. Пес довольно облизывается, а рядом лежит коробка из-под торта. Поэт сказал с укоризной: «Вот нес вам, а пришлось скормить псу». Все-таки однажды, когда бухгалтер уехал, девушки пустили Есенина, и состоялась милая беседа. Рассказали они и о том, что недавно форточники прямо на их глазах украли единственное Лидочкино пальто. Узнав об этом, Есенин купил ей новое.
— Вам, конечно же, приходилось проводить экскурсии для разных знаменитостей. Какая из них Вам наиболее запомнилась?
Была одна замечательная экскурсия. Буквально накануне приезжал один генерал армии. И сопровождающий мне говорит: «Вы не обращайте внимания, он в отношении поэзии ни бум-бум, приехал сюда просто отметиться, соблюсти этикет». После экскурсии я понял, что легче 100 кг на себе протащить, чем вести этого человека: действительно, ни бум-бум. А тут вдруг сообщение. Приезжает трижды Герой Советского Союза маршал авиации Александр Иванович Покрышкин. Ну, думаю, у того, наверное, голова еще чугуннее. Он — волевой ас, явно не с лирической душой. Жду с настороженностью. Приезжает на «Волге», сам за рулем, на кителе три звездочки. «Вот мы и оказались на родине любимого поэта», — говорит, выйдя из машины, сопровождающей его жене. Ну, веду я экскурсию по дому Кашиной, читаю стихи Есенина, а он продолжает. Оказалось, что он многое знает наизусть. Я спрашиваю: «Откуда?». И он мне рассказывает такую историю: «Это было на Кубани в мае 1943 г. Была ненастная погода, вылеты отменили, иду я по разбитой станице и вижу какое-то возвышение, а вокруг — угли, зола. Подошел — вроде книги лежат. Сапогом поддел, выкатился сборник, читаю: Сергей Есенин «Ты жива еще моя старушка…». Я взял его и стал читать его стихи своим боевым товарищам. А однажды меня ранило, и я оказался в полевом госпитале. И этот сборник был при мне. А перевязки мне делало юное существо лет 17-18, она даже крови боялась. Так вот она меня перевязывает, а я ей Есенина читаю. Как вы, наверное, уже догадались, это была моя будущая жена».
— А как складывались Ваши отношения с властями?
По-разному. Приходилось и дипломатом быть, и ситуацию понимать, чувствовать, когда и в какую сторону развернуться. Вот, например, на месте Кашинского парка были скотные дворы. Сейчас в это никто не верит. Но это было так. Я на них и замахнулся. Приехал как-то председатель облисполкома с гостями из Москвы, из Совета Министров, как я понял. Увидел меня и говорит им: «Вот директор нашего музея большой ущерб сельскому хозяйству нанес. Здесь такая была производственная база, а он взял и все это убрал, и каких-то  лип там насажал». А те: «И правильно сделал. Зачем такое около церкви?».
А однажды угроза нависла над Окой Появились в Константинове какие-то очень серьезные чиновные люди. Я, конечно, захотел ввести их в мир поэтических есенинских образов. Однако смотрю — у них другие планы. И один из местных чиновников говорит: «А вот Владимир Исаевич точно скажет, какая здесь глубина Оки». И незаметно подмигивает  мне. Я говорю: «Четыре-пять метров. И то это вода, подпертая плотиной, а ниже плотины уже Оку вброд переходят».
— Так что  же эти  «серьезные чиновные  люди» задумали?
А они хотели в районе Коломны переброску воды сделать в Липецк. Четверть объема Оки оправить на нужды гигантского Липецкого металлургического комбината. Если бы это случилось, Ока так бы обмелела, что ее бы просто тогда не стало. Вот таким образом оказалось, что я Оку спас.

***

С тех пор много воды утекло. Владимир Исаевич недавно отметил свое 85-летие. Но в музее о нем помнят и вспоминают с большим теплом. Смотритель мемориального дома С. А. Есенина Мария Семеновна Есенина:  «Владимир Исаевич — очень хороший человек. Честный, скромный, порядочный, человечный. Поговорит со всеми, посоветует, никому грубого слова не скажет. Его обидят, а он в ответ ни слова. Только в речке окунется, стресс снимет и опять работать. Таких людей я больше не знаю».

В.И. Астахов (слева) с сотрудниками музея С.А. Есенина

В.И. Астахов (слева) с сотрудниками музея С.А. Есенина

Зав. экскурсионным отделом — Валентина Александровна Вавилова в ответ на вопрос, какие остались воспоминания о первом директоре музея, ответила: «Это был действительно директор от Бога. Он никогда не лез во власть. Умел держать  истанцию. Вроде бы как начальство слушал и ему подчинялся, но в то же время делал свое дело. Когда он пришел сюда работать, это были самые тяжелые времена. Не было никакого транспорта, зарплаты были 60 рублей, сотрудников не хватало. И очень редко бывало, что кто-то приезжал и действительно служил Есенину. Чаще всего люди просто приезжали работать. Поработав какое-то время, они, как говорил Владимир Исаевич, «начинали собираться в полет». Конечно, были и сотрудники, которые оставались надолго, любили очень творчество Есенина, влюблялись в Константиново, в его жителей, но такие встречались реже.
Исаич шел по инстанциям, постоянно что-то выбивал. На территории от церкви до Кашинского дома были фермы и хозяйственные постройки. Сколько он оббил этих порогов, чтобы перенесли фермы, чтоб рассадить здесь парк! И парк рассаживал своими руками, сам копал ямы, сам сажал деревья. Ну, естественно, мы тоже помогали. Тогда как-то не считались: вот это твоя обязанность, а это — моя. Делали все подряд. Вот этот участок мы все вместе засаживали. Ночью мы потом эти деревья отливали, а он опять из-за своей скромности никогда никого не заставлял это делать. Нет, сам до ночи оставался и поливал. Уж мы, помню, говорим ему: «Владимир Исаевич, ну что вы все сами? Езжайте домой, мы польем»… А уж если юбилей какой, так он вообще дневал и ночевал в музее. Буквально чуть ли не сам полы натирал.
Однажды с ним произошла такая история. Одно время у нас были очень красочные музейные билеты с портретом Есенина и строками из его стихов. Детский — синего цвета, а взрослый — красного. Их даже на память порой оставляли. Владимир Исаевич получал их в бухгалтерии в Рязани и целый портфель этих билетов вез в Константиново. На электричке доезжал до Дивово, а потом шел пешком. Однажды он приехал, смотрим — а у него все лицо разбито.
«Что такое, Владимир  Исаевич?».
Оказывается, в электричке какие-то типы обратили внимание на то, что у него портфель объемный, и решили, что он везет деньги. Они вышли с ним на станции, догнали его у лесополосы и стали вырывать у него портфель. А он такой человек, что за все у него душа болит. Ну, отпустил бы он этот портфель, они бы увидели, что там билеты, а не деньги, так нет, он не отдавал.
Или вызовут его к начальству; другие напролом лезут, а он стоит в приемной и шапку комкает. Когда мы отмечали его 55-летие, начальник рязанских реставрационных мастерских сказал: «Владимир Исаевич, мы знаем, сколько ты шапок помял в приемных райкомов и обкомов, поэтому дарим тебе новую шапку».
Сестры поэта относились к нему просто как к родному. И очень ему помогали. Нас, правда, в музее местных было мало, мы к ним относились особенно, звали их не по отчеству, а просто тетя Шура, тетя Катя. И всегда были для них как бы первыми людьми. Александра Александровна, бывало, все лето здесь проводила, Екатерина Александровна бывала реже. Когда музей открылся, для них в Константинове был построен дом, поделенный на две семьи, за церковью, почти напротив мемориального дома. Перед приездом Александра Александровна обычно звонила Владимиру Исаевичу и говорила: «Может быть, девочки там приберутся в доме?». Причем с просьбой, а не в приказном порядке. А мы за честь считали прибраться в их доме, все перемыть, все почистить, огород помочь вскопать. Хотя Александра Александровна и сама землю очень любила, любила на огороде возиться, и цветы у нее были по всей усадьбе, так что усадьба просто благоухала. Я в то время в институте училась. На экзамены негде было цветов взять, на рынке — дорого. Пойду к Александре Александровне. Приеду на экзамен с цветами, да еще если скажу, что цветы из сада сестры Есенина… Ну и экзамен переходит на рассказы и расспросы о сестрах поэта. Это прямо мой козырь был!
В доме родителейУ Екатерины Александровны характер был очень тяжелый, она могла прямо в глаза все сказать, поэтому с ней мало кто мог найти общий язык, но у меня с ней были хорошие отношения. Однажды дочь Екатерины Александровны, уезжая, попросила меня за ней присмотреть. Я экскурсию проведу, и сразу к ней. А один раз как-то так получилась, что целый день не смогла вырваться — экскурсия за экскурсией, да и домой надо было сбегать, дети были еще маленькие. Так что к ней я пришла только вечером. Она сидит на крыльце и ругает меня, на чем свет стоит: «Ты что, совсем с ума сошла? Ты же весь день не приходила. Я-то ладно сижу голодная, но вот кошка за мной весь день ходит, а я не могу даже кошку покормить». Оказалось, что она — маленькая, худенькая — не смогла открыть дверцу холодильника. А Александра Александровна была интеллигентнее, сдержаннее. Но обе они очень любили Владимира Исаевича. Знали, настолько он скромный человек, какой он в душе романтик, лирик, как он сам хорошо писал...»

ПОСЛЕСЛОВИЕ:

Накануне 45-летнего юбилея в музей-заповедник пришел новый директор — Борис Игоревич Иогансон. Пока в коллективе человек он новый, хозяйство получил сложное: в последние годы сменилось несколько директоров.
Первое мнение Бориса Игоревича о музее: он «живет несколько в прошлом... Музей должен оставаться живой структурой, развивающейся в соответствии с вызовами времени». Новый руководитель планирует «некоторые изменения», которые, как он считает, «будут на пользу музею и его посетителям». В ответ на нашу просьбу дать оценку существующим сегодня в музее экспозициям, Б. И. Иогансон ответил: «Обилие материала не дает возможности посетителям музея составить полное представление не только о масштабе, но и жизненном пути Сергея Есенина, и более того, как ни странно, о его поэзии. Этот материал как будто рассчитан на кропотливые изыскания научного сотрудника, для которого автографы, редкие фотографии и другие экспонаты подобного рода были бы неоценимы, но только не для экскурсанта, приехавшего сюда на однодневную экскурсию».
После первого же знакомства с музейными экспозициями, Б. И. Иогансону бросилось в глаза, что «нет обобщающих текстов с описанием основных этапов жизни поэта. Совершенно отсутствуют аудио- и видеоматериалы».
 
Новый директор хотел бы, чтобы «в музее нашел место живой Есенин — со своими гениальными пронзительными стихами и такой трагической короткой жизнью».
Главная составляющая новой программы развития музея-заповедника — превращение его в современный культурный центр не только  всероссийского, но и международного значения. Согласно обещанию председателя Комитета по культуре и туризму правительства Рязанской области  Елены Царевой, вскоре при въезде в Константиново будет построен большой туристско-информационный центр с магазинами, кафе и ресторанами, гостиницей, учебно- образовательным центром с конференц-залом. Сюда же из усадьбы Кашиной будет перенесен административный центр музея-заповедника и фондохранилище. Для этого уже выкуплены земли, примыкающие к въездной зоне, и идет поиск инвестора. Правительство области  надеется, что создаваемая инфраструктура обеспечит высокое сервисное обслуживание всех категорий туристов…
А пока, как и в любом музее, проблем в Константинове хватает. Главное, чтобы о каждом новом директоре спустя многие годы с таким же теплом и благодарностью вспоминали люди — как музейные специалисты, так и посетители музея, как помнят здесь об Исаиче, отдавшем музею всю свою душу. И вот тогда музей точно будет живым, полным экскурсантами, способным нести свою высокую просветительскую  миссию.

Журнал «Музей», № 10, 2010 г.

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика